Килл крик

Сэм колотил по клавишам с пулеметной скоростью, слова стремительно летели по мерцающему экрану. Он трудился над наиважнейшей сценой. Над кульминацией, которой предстояло оправдать его одержимость этой историей. Герои вот-вот должны были открыть дверь и наткнуться на то, что тайно ждало веками, готовясь снова ворваться в наш мир. Повествование текло на диво гладко. Как будто текст уже был готов в голове у Сэма, и оставалось лишь записать его.

Молоток был хороший, из скобяной лавки Баквуда на углу Ореховой и 6-й улиц, чуток на юг от лютеранской церкви, где преподобный Чарльз каких-то сорок пять минут назад произнес проповедь об опасностях прелюбодеяния. Зубы у преподобного Чарльза были заляпаны табаком, а на его полосатых рубашках с короткими рукавами вечно виднелись пятна пота. В легких у него был рак, на уме – рай, и, готовясь в четверть двенадцатого к поздней службе, он не подозревал о том, что в скобяной лавке за углом был куплен молоток – молоток, который сейчас разносил на куски небритую физиономию Роско Траута.

Вначале старина Роско отбивался, как это водится у простого народа. Сжал свою артритную клешню в кулак и пытался засветить Томми в хлебало. Но с каждым новым ударом молотка Роско все меньше хотелось махать руками. Теперь его заботило лишь одно: как бы сохранить во рту те зубы, что не успели сгнить и выпасть за долгие годы пренебрежения личной гигиеной.

Тут Томми ему ничего обещать не мог. Уж очень весело оказалось загонять гвоздодер в рожу старого алкаша. Томми проделал в ней славное оконце, сквозь которое было видно челюсть и мерзкие багровые дырки от зубов.

Томми на Роско никакого зла не держал. Роско, конечно, был знатное трепло и самогонку жрал, что твой краснобрюхий уж – лягушек, но вообще в городе его считали мужиком безобидным.

Чего уж там, Томми и вовсе не стал бы трогать Роско, не взбреди тому в голову встать у стены.

Стена-то Томми и была нужна. Это ради нее он купил молоток.

Много кто был виноват в том, что Томми вляпался в это паршивое дело. В первую очередь тот, кто выстроил дом. И люди, которые въехали в дом после его смерти и придумали заложить дверь толстой кирпичной стеной. А больше всех, пожалуй, виновата была черноволосая девчонка, которая думала, что сможет сбить Томми со следа. Но нюх у Томми был, как у енотовой гончей. Если Томми брал след, сбить его не мог никто.

Молоток довольно быстро пробил голову Роско насквозь и стукнул о кирпич. От этого звука сердце у Томми затрепетало, точно стайка светлячков, выпущенных из банки. Он напоследок занес молоток и обрушил его на Роско – безжизненное тело сползло на доски пола, на стену брызнула кровь.

Плоский конец молотка ударил в стену, и первый кирпич выпал.

Внезапно поток слов иссяк. Сэм дернулся и замер – суставы свело, пальцы уродливо скрючились.