Кинематограф Австралии и Новой Зеландии

Известно, что успех многих американских фильмов кроется прежде всего в гигантских финансовых вливаниях в кинематограф, позволяющих постоянно экспериментировать и применять в экранном искусстве новые дорогостоящие технологии. Австралийцы могут лишь позавидовать своим заокеанским коллегам, но как это ни покажется пародоксальным, скудность технических и финансовых средств повысила изобретательность молодых кинематографистов, желавших утвердиться не только на отечественном, но и на мировом кинорынке. И как справедливо в свое время заметил Фред Скепси в одном из своих интервью, отвечая на вопрос, какие фильмы должны делаться в Австралии: «Речь должна идти о том, чтобы снимать хорошие фильмы, которые всех волнуют, снимать для своей страны, а если они будут достаточно хороши, они попадут и за границу. Почему мы должны подражать Америке?»[71].

В своей ленте Дайген достигает цели символичным прочтением бытовых ситуаций и особым построением фабулы, где разорваны причинно-следственные связи, перепутаны финалы и начала событий, где нет логического объяснения происшедшего.

Громадный орел долго кружит над накрытым для завтрака походным столиком, норовит вцепиться когтями не в заманчиво разложенную еду, а в тело героини. Или безлюдная палатка с брошенной куклой (откуда она у бездетных супругов?), стаканы с еще не остывшим чаем, раскиданные в беспорядке вещи. Затонувшая в океане машина, крыша которой время от времени появляется над морской гладью. И наконец, чудовищных размеров морская корова, мертвая, полузарытая в песок, она непонятным образом с каждым часом, проведенным героями на пляже, оказывается все ближе к их лагерю. Все эти картины встанут в сюжетный ряд, обретут не только бытовой смысл, но и символический подтекст. Заповедные земли отомстят чужакам.

И вновь, как и во всех лучших картинах пятого континента, созданных за его многолетнюю историю, природа страны выступает как полноправное действующее лицо. Ее можно любить или ненавидеть, но к ней нельзя остаться равнодушным. Справедливости ради надо признать, что в большинстве национальных лент природа, как правило, представала как дикая, непознанная и враждебная сила. Но ведь и создавали эти картины потомки белых переселенцев, в которых была жива историческая память предков, которым приходилось с риском для жизни отвоевывать для себя жизненное пространство: два столетия – слишком короткий срок, и именно этим, прежде всего, и объясняется негативное восприятие окружающей среды. Страх был рожден непониманием, и стоило только более внимательно и без предубеждения взглянуть на мир, как выяснялось, что удивительная природа Австралии способна вызывать не только ужас, но и восхищение. Это убедительно доказал Джордж Миллер, который перед своим отъездом за океан создал одну из лучших австралийских картин «Человек со Снежной реки» (1982) – очень светлую и нежную ленту о взрослении паренька, жителя гор, который, пережив ряд опасных приключений и нелегких испытаний, становится настоящим мужчиной и обретает любовь.

Сделанный в жанре романтического вестерна, где природа и человек выступали в нерасторжимом единстве и гармонично дополняли друг друга, фильм отличался еще и великолепной операторской работой и поразительными спецэффектами. Сцена, когда герой верхом на лошади спускается с практически отвесной скалы, останется одной из самых захватывающих и запоминающихся в истории австралийского кино. Не бояться, а стремиться понять и полюбить окружающую природу, слиться с ней, почувствовать себя ее частью – так читалась основная мысль автора. Картина пользовалась огромным успехом у зрителей и собрала в прокате более 35 миллионов долларов.