Кинематограф Австралии и Новой Зеландии

Обилие жестоких, а порой и откровенно натуралистических, сцен отнюдь не было самоцелью автора и не только не отпугнуло, но, наоборот, оказалось еще одной причиной успеха картины у зрителя. И в этом была огромная заслуга режиссера, который не побоялся пригласить на главные роли в ту пору еще малоизвестных актеров. Особенно запомнилась игра Николь Кидман. Молодая актриса, за плечами которой был уже определенный опыт работы в кино (зрители ее запомнили по комедии «Рождество в кустах» (1983, реж. Г. Сафран), в которой она снялась в возрасте шестнадцати лет, и телесериалу 1986 года «Вьетнам» режиссера Джона Дайгена.), предстала в «Мертвой зыби» совсем в ином качестве. Если в предыдущих картинах режиссеры, прежде всего, делали ставку на привлекательную внешность актрисы – высокая, рыжеволосая девушка с ослепительно синими глазами и изящными чертами лица, – то Нойс потребовал от нее совершенно другого. Замкнувшаяся в своем горе молодая женщина, только что пережившая смерть ребенка, страдающая от кажущейся холодности мужа – такой она предстает в начале картины. Позднее актриса вспоминала, как долго она вместе с режиссером работала над голосом и манерой двигаться. Создается ощущение, что мысли героини постоянно витают где-то далеко, она внешне холодна, отстраненна, и даже передвигается как бы автоматически. Но появление на яхте психопата выводит героиню из состояния оцепенения, и тогда зрители видят совершенно другую женщину. «Ее героиня с преисполненным решительности лицом и развевающимися по ветру рыжими волосами, женщина, борющаяся за свою жизнь и жизнь мужа, привлекла внимание режиссеров» [75].

После огромного успеха ленты Кидман получила приглашение в Голливуд, где она работает и по сей день. Правда, периодически, как и многие ее коллеги, она приезжает сниматься на родину. С такими результатами австралийская кинематография и закончила XX век.

Глава 6 О том, как важно найти поунаму

Человеческое достоинство… Эти два слова стали как бы заклинанием, красной нитью проходящим практически через все новозеландские картины последних лет. Ради возможности чувствовать к себе уважение погибал герой «Спящих собак» Смит, страдал в тюрьме персонаж картины режиссера Джона Лейнга «За гранью разумного сомнения» (1985), нырял в пучину океана маленький мальчик («Немой», 1984, реж. И. Маккей), шел в карцер юный правонарушитель Рикки («Вожак», 1983, реж. М. Уокер), бунтовала Джанет («Ангел за моим столом», 1990, реж. Дж. Кемпион).

Почему же из всех социальных и этнических проблем именно вопрос самосознания личности стал доминирующим в новозеландском кино? Думается, причин несколько, и главная из них – разочарование в правильности и справедливости морали общества. Инфляция, безработица, кризис – эти слова отнюдь не являются пустыми в Новой Зеландии, которую местные идеологи продолжают называть «лучшей в мире страной».

После многих лет упоения материальным благосостоянием наступило неминуемое отрезвление, и, естественно, больше внимания стало уделяться моральным и этическим вопросам. Осознав себя как нацию, новозеландцы достаточно высоко ценят личностное начало в человеке, которое позволяет ему в самых сложных и конфликтных ситуациях оказаться на высоте. А это было нелегко, и часто конфликт с окружающим миром для героя одиночки заканчивается трагически…

Так, маленький мальчик-найденыш племени маори долго и безуспешно будет отстаивать свое право дружить с белой черепахой, единственным существом, с которым он чувствует себя свободно и непринужденно. Будучи немым от рождения, мальчик ощущает себя чужаком в племени, ибо колдун счел его появление у маори дурным предзнаменованием. И ни доброе отношение вождя, ни заступничество старой женщины, заменившей найденышу мать, не способны разрушить стену отчуждения между мальчиком и всеми остальными. И дело здесь не только в предрассудках, которые еще сильны среди маори, конфликт гораздо глубже. Мальчик не такой как все не только из-за своего физического недостатка, он отличается от других, прежде всего, непокорностью, нежеланием «быть, как все». Именно поэтому маленький бунтарь становится угрозой спокойствию колдуна и всего племени. Но все попытки взрослого и хитрого человека сломить волю мальчика оказались безуспешны. И даже приемная мать и вождь расценивают дружбу мальчика с черепахой лишь как чудачество и упрямство, не понимая, что Немой отстаивает право на самоуважение, что его поведение – это неосознанный протест против попыток нивелировать его личность.