Кинополитика: Скрытые смыслы современных голливудских фильмов

Негативно в «Цели номер один» представлены пакистанские силовики. Их нерасторопность вкупе с враждебностью местного населения в отношении американцев приравнивают действия ЦРУ в таких условиях к героическим. Многочисленные свидетельства бездействий и отрицательных действий пакистанских спецслужб (в том числе раскрытие прессе имени главы отделения американской секретной службы в Пакистане, что подвергло его жизнь опасности) приводят зрителя к убеждению, что информировать местных об операции и привлекать их к совместному ее выполнению было недопустимо. Собственно, это своего рода ответ на претензию о том, почему США заранее не поставили в известность Пакистан о действиях на его территории. После убийства бен Ладена в оправдание тайных действий ЦРУ официально было заявлено, что глава «Аль-Каиды» мог быть предупрежден об операции и скрыться.

Странно и нарочито конъюнктурно выглядит в картине сотрудник ЦРУ по кличке Волк, выделяющий денежные средства на различные операции. Обладая европейской внешностью, он по-мусульмански молится на рабочем месте. В марте 2012 г. в Washington Post вышла статья об этом человеке, названном именем Роджер{139}. В тексте сказано, что агент, исповедующий ислам, занимает пост главы Национального контртеррористического центра. На момент публикации съемки картины шли около трех недель, и, скорее всего, авторы фильма дописали и вставили эпизод про мусульманина-сотрудника ЦРУ позднее, чтобы исключить прочтение конфликта в Ближневосточной кампании как межрелигиозного.

В начале января 2013-го английская журналистка Наоми Вульф обратилась через газету Guardian к Кэтрин Бигелоу{140}. Она осудила подход режиссера к отображению пыток в картине, спроецировав его на преступления американцев в Гуантанамо и Абу-Грейб. Вульф сравнила Бигелоу с Лени Рифеншталь, снимавшей пропагандистское кино для нацистов. Также озвучивались претензии к самой схеме сотрудничества с Пентагоном, при которой Голливуд становится проводником государственной политики в ущерб интересам гражданского общества и его свобод. Англичанка поставила под сомнение реалистичность «Цели номер один», о которой написано в титрах в начале картины. Через три недели тему продолжил философ Славой Жижек, написавший в той же газете о невозможности нейтрального отображения пыток, как это нельзя сделать, например, в отношении Холокоста. В финале своей статьи он назвал фильм Бигелоу «знаком моральной пропасти, к которой мы приближаемся»{141}.

За несколько дней до начала широкого проката «Цели номер один», в то время как число копий увеличилось с 60 до 2937, показ картины прошел в Вашингтоне. На премьере присутствовали сенаторы, конгрессмены, сотрудники министерств и правительства. В это же время на улицах происходила акция против фильма с участием многих общественных и правозащитных организаций, включая Amnesty International. Некоторые участники протеста были одеты в тюремную одежду подозреваемых в терроризме – оранжевые робы с мешками на головах, что указывало на пытки, представленные в ленте. За пару дней до этих событий Бигелоу ответила на претензии общественности, находясь на церемонии Гильдии нью-йоркских кинокритиков, где ее картина получила призы за режиссуру и как лучший фильм года. Со сцены кинематографистка заявила, что показывать пытки на экране не означает одобрять их. Спустя неделю Бигелоу развила свои тезисы в публикации в Los Angeles Times{142}. Она высказалась как против пыток, так и против любого насилия вообще. Но показать их на экране, по мнению режиссера, – значит пролить свет на темные стороны работы силовых ведомств, сокрытые под грифом секретности. Пытки, как считает Бигелоу, использовались на ранних этапах поисков бен Ладена. Поэтому их нельзя отбросить, так как они стали частью истории. По мнению режиссера, глава «Аль-Каиды» был нейтрализован благодаря действиям простых американцев, пусть иногда и нарушавших границы общественной морали. Также Бигелоу заявила о поддержке Первой поправки, обеспечивающей право художника создавать произведения без влияния правительства.