Кинжал Клеопатры

– Почему ты хочешь нарисовать меня? – спросила Элизабет, наливая еще кофе. Он был подобен эликсиру жизни. Она почувствовала, как сознание возвращается в ее сонный мозг.

– Ну, ты довольно… колоритная.

– Не знаю, хорошая ли это идея.

– Почему нет?

– Из меня получилась бы ужасная модель. Я не умею долго сидеть на одном месте.

– Тогда мне просто придется быстро рисовать. Что скажешь? В противном случае мне придется заплатить кому-нибудь, чтобы позировали для меня, а я не думаю, что она была бы и близко такой интересной, как ты.

– При условии, что ты принесешь еще ругелах.

– Согласна, – сказала Карлотта, подбирая свой плащ. – Скажем, в воскресенье утром?

– Но не слишком рано. Мне нужен день, чтобы выспаться.

– Тогда в десять часов.

– Хорошо.

– У Бирнса есть теория относительно того, почему Салли была завернута как мумия?

– Боюсь, на данный момент она не завершена. Я провожу собственное расследование.

Карлотта отхлебнула кофе.

– Что ты обнаружила?

– Египтяне извлекали все внутренние органы.

– Но с бедняжкой Салли все было по-другому. Как думаешь, что это означает?

– Что наш убийца имеет лишь поверхностное представление об этом процессе.

– Или же он хотел выделиться, – сказала Карлотта, накладывая себе еще одно пирожное.

– Возможно, у него также было ограниченное время.

– Сколько времени требуется, чтобы выкачать чью-то кровь?

– Не знаю, но, полагаю, не слишком долго.

Карлотта вздрогнула.

– Я не представляю, как ты можешь целый день зацикливаться на таких ужасных деталях.

– Говоря об ужасных деталях, я полагаю, что есть вторая жертва.

– Что? Почему ты не упомянула об этом раньше?

– Возможно, я ошибаюсь, – сказала Элизабет, – но выслушай меня. – Она рассказала историю об обгоревшем трупе, найденном в парке Мэдисон-сквер, включая свой визит в морг.

– Это действительно ужасно, – сказала Карлотта, когда Элизабет закончила. – Почему ты считаешь, что здесь есть связь?

Элизабет объяснила свою теорию о красном платье и львиных зубах.

– И я думаю, что из Салли сделали богиню земли. Это объяснило бы, почему ее положили в яму. Но я не могу найти ни одной египетской богини земли.

– Может быть, ты ищешь связь там, где ее нет, – ответила Карлотта, бросая Тоби еще кусочек выпечки, который тот с жадностью проглотил и завилял хвостом, ожидая добавки.

– Моя мама сказала бы, что ты балуешь эту собаку, – заметила Элизабет.

– Если бы не он, мы, возможно, не заметили бы мумию.

– Совершенно верно. Я только хотела бы выяснить, как это связано с Салли…

– Я помню, как читала в школе о египетском боге подземного мира. Как его звали?

– Осирис. Многие считают его первой мум… боже! – Элизабет вскрикнула, чуть не расплескав свой кофе. – Ну конечно! Салли должна была олицетворять самого Осириса – она символ его воскрешения!

– Воскрешения? – спросила Карлотта.

– У меня нет времени объяснять!

– Мне все равно пора уходить, – сказала Карлотта, стряхивая крошки со своих коленей.

– Спасибо тебе за выпечку.

– Всегда пожалуйста. Я сама найду выход. Пойдем, Тоби. – Собачка послушно последовала за ней, и минуту спустя Элизабет услышала, как хлопнула входная дверь. Поставив чашку с кофе, она прошла в прихожую и дважды заперла дверь, задвинув засов и цепочку на место. Она поклялась больше не забывать о дополнительных мерах безопасности, как бы она ни устала.

Девушка решила закончить написание статьи за кухонным столом, находившемся в задней части квартиры, где было тише, чем в гостиной. Что еще более важно, здесь можно было достать горячий кофе и ругелах. Воодушевленная своим открытием, она завершила свой рассказ менее чем за час. В половине девятого она сидела в поезде, который мчался на юг по Третьей авеню.

Глава 37

Затянутое дымкой небо растворилось в ярком солнечном свете, и, выйдя из поезда, Элизабет увидела людей, греющихся в теплом утреннем свете. Прогуливающихся по проспектам или пробующих еду у многочисленных уличных торговцев в Нижнем Манхэттене. Тревожная атмосфера предыдущего дня исчезла – до тех пор, пока она не добралась до «Геральд». В тот момент, когда она вошла в здание, ее пульс участился, и она начала потеть. То, как свет каскадом лился через высокие окна, рассеянное эхо шагов по мраморному вестибюлю, даже запах типографской краски и бумаги – все это, вместе взятое, вызвало нежелательную эмоциональную реакцию.

– Мисс ван ден Брук!

В панике она обернулась и увидела Карла Шустера, идущего к ней с кожаным рюкзаком, перекинутым через плечо. Слегка запыхавшийся, с раскрасневшимся широким лицом, он выглядел так, словно сошел с альпийской тропы. Он никогда не выглядел до конца ухоженным – его волосы были взъерошены, манжеты неровные, ботинки потертые.

– Надеюсь, я вас не напугал.

– Вовсе нет, – ответила она, когда они поднимались по лестнице на этаж редакции.

– Я просто хотел выразить свои поздравления, – сказал он, перекладывая рюкзак на другое плечо. – Я знаю, вы мечтали работать в криминальном отделе, и я счастлив, что вы получили то, что хотели.