Киргизские народные сказки

— Вот здесь как раз двери рая, — указал Калак. — Пусть кто-нибудь из вас идет первым. Если дверь не заперта, то он махнет рукой, и тогда пойдет второй.

Не терпится хану поскорее в рай попасть. Но первым он решил пустить сына. Привязал хан котел сыну на спину, и тот прыгнул в воду. А котел и потянул его на дно. Замахал он руками. Решил хан, что сын зовет его, бросился в воду и тоже утонул.

Три дороги

Давно-давно за рекой Ак-Суу, на перекрестке трех дорог, жил простой дехканин Джанкорос. Своей мудростью и добротой славился он по всей киргизской земле.

С высоких гор и из самых дальних мест киргизской степи приезжали к нему набираться мудрости. Джанкорос встречал всех ласковым словом, никому не отказывал в добром совете.

Больше всего любил Джанкорос детей. Он проводил с ними все свободное время. Рассказывал о тайнах гор, о далеких звездах, о славном киргизском народе и его могучих богатырях.

У самого Джанкороса не было детей, и от того он часто бывал печальным. Но вот, когда горные ветры бушевали в долинах, жена подарила ему сразу трех сыновей. Обрадовался Джанкорос, сел на своего гнедого, птицей облетел долины. Созвал всех людей и устроил такой пир, где, говорят, радость плескалась через высокие горы.

Стали дети расти. Когда им исполнилось по шестнадцать лет, Джанкорос посадил их перед собой на бело-молочную кошму и произнес:

— Сыновья мои! Мы с матерью вскормили и воспитали вас, приучили к труду. Теперь вы владеете копьем, быстрее птиц летаете на быстроногих конях и вполне созрели для жизни. Поклонитесь родному очагу и идите по любой из трех дорог, куда пожелает ваше сердце. Но через сорок лет и зим вернитесь сюда. Я посмотрю, какими вы стали, тогда скажу вам свое последнее отцовское слово.

— А куда ведут эти дороги? — спросили Джанкороса сыновья.

— Первая дорога, что отходит от нашей юрты к восходу солнца, — ответил Джанкорос, — ведет к честности и справедливости. Вторая дорога, отходящая к закату, ведет к власти. Третья, идущая рядом со второй, ведет к богатству.

После этого сыновья поклонились родному очагу, сели на своих быстроногих коней и разъехались по трем дорогам.

Тридцать девять лет и зим прошло, как Джанкорос проводил своих сыновей, а вестей от них не было.

На сороковом году из-за большого горного перевала явился хан-завоеватель, такой лютый, каких не видывал свет.

Только успел ступить он на киргизскую землю, как приказал отобрать у людей весь скот, а самих загнать в ущелье. Никого не любил жестокий хан, ни с кем не ладил, кроме одного единственного визиря, который перед сном лизал его шершавые пятки.

Но больше всех хан не любил своего табунщика Молдогазы за его открытый нрав, справедливость и честность. Давно мечтал хан придраться к нему и заточить в тюрьму — зиндан, но не мог сделать это, потому что Молдогазы был самым опытным и искусным табунщиком. Без него пропали бы ханские табуны — только он один мог управлять ими.

Ступил хан на киргизскую землю и оказался на той самой дороге, по которой сорок лет тому назад уехал из родной юрты. Вспомнились хану слова отца, сказанные своим трем сыновьям: «Через сорок лет и зим вернитесь сюда. Я посмотрю, какими вы стали, и тогда скажу вам свое последнее отцовское слово».

Решил хан ради забавы заехать к отцу. Что скажет ему старик? Он подъехал к юрте отца, оставил сопровождающим коня, а сам направился к входу.

Только успел просунуть голову в юрту, как увидел своего визиря, который задумчиво сидел у огня.

Хан побагровел и закричал так, словно его ужалила змея.

— Что нужно тебе, здесь, негодный? Или хочешь, чтобы я мечом распорол твой живот?

Визирь не ожидал этой встречи, испугался, побледнел, потом упал к ногам рассвирепевшего хана.

— Великий хан, меня затянул сюда твой злобный враг табунщик Молдогазы, — стал оправдываться визирь.

«Ага, — подумал хан, — вот когда я расправлюсь с ним!» — И зверем кинулся на сидевшего у огня табунщика.

Еще одно мгновенье, и свирепый хан рассек бы мечом его голову, но путь ему преградила седая старуха. Хан узнал в ней родную мать и отступил на шаг.

— Не смей творить зло в юрте отца, — строго сказала она, — сядь к огню и слушай, что скажет отец Джанкорос.

На бело-молочной кошме сидел сгорбленный старик, в котором хан признал своего отца. Перед ним сидел табунщик Молдогазы, а поодаль — ханский визирь. Сел и хан. Тогда услышали все слова отца:

— Сорок лет назад, когда вы созрели для жизни, я отпустил вас, чтобы вы своими ногами прошлись по дорогам нашего края, чтобы любили его, а в грозные дни, чтобы не пожалели свои головы за славный наш народ. Я хотел, чтобы вы свой век прожили славно и честно. Но вы прожили эти годы совсем по-разному. Ты, — показал он на хана, — прожил эти годы волчьей жизнью. Даже сейчас вот с твоих клыков капает кровь. Ты не достоин называться человеком, и нет тебе места среди людей. Твое место там, где живут кровожадные звери. Вон отсюда, злобный хищник!

Хан что-то хотел ответить, но обернулся волком, вместо человеческой речи зацокал клыками, выскользнул из своего золотого одеяния и убежал в лес.