Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания)

Нельзя говорить о непосредственном влиянии Маяковского на творчество Го Можо в тот период, ибо он познакомился со стихами Маяковского лишь в конце 20-х годов. Здесь просто сказывается общность идей, созвучность настроений. Заметим, кстати, что, познакомившись позднее с поэзией Маяковского, Го Можо проникся к ней искренним интересом и любовью. Первые переводы произведений Маяковского на китайский язык (с английского), сделанные в 1929 г. принадлежат именно Го Можо. Это были «Наш марш», «Рассказ про то, как узнал Фадей закон, защищающий рабочих людей» и «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». Они опубликованы в книге «Избранные новые русские стихи», первое издание которой вышло в Шанхае в 1929 г. В этот сборник вошли переводы стихотворений Маяковского, Блока, Есенина, Белого, Безыменского, Бедного и других поэтов, сделанные Го Можо. И позже Го Можо не раз с большим уважением упоминал имя Маяковского, а в 1950 г. на торжественном заседании, посвящённом 20-летию со дня смерти великого поэта, выступил с докладом, в котором призывал китайских писателей учиться у Маяковского.

Говоря о влиянии на творчество Го Можо западной литературы, в частности Уитмена, мы должны подчеркнуть, однако, что в поэзии Го Можо нет подражательности: он идёт своей собственной дорогой, новаторство его тесно сочетается с использованием художественных приёмов, издревле свойственных национальной китайской поэзии. Уитмен же, напротив, полностью отрекался от всех традиций, созданных его предшественниками:

«С самого начала он демонстративно отверг все формы, сюжеты, образы, завещанные литературе былыми веками»[94].

Как же отразились в творчестве Го Можо китайские поэтические традиции?

Прежде всего, они лежат в самой сущности его поэзии: горячий патриотизм, страстный протест против несправедливости, воспевание личности, борющейся за правду. Всё это характерно для произведений лучших представителей классической китайской литературы, начиная с великого поэта древности Цюй Юаня (340—278 гг. до н. э.), стихи которого так любил и серьёзно изучал Го Можо. Но традиционные гражданские мотивы в стихах Го Можо выражаются не отвлечённо, не риторически: поэт воплощает свои идеи в образах, привычных для классической китайской поэзии, он мыслит конкретными понятиями, близкими каждому китайцу.

Нередко обращается Го Можо к исторической тематике и народной мифологии: легендарный герой Ся Юй, спасший людей от гибели при потопе, фея луны Хэн Э, повелитель водных стихий Гун-гун, легендарный император Чжуань-сюй и многие другие герои китайских преданий живут в его стихах.

Поэт использует традиционные для китайской литературы образы: «разбитая яшма», «слезы-жемчужины» и т. д., вводит фантастических персонажей (богини, фениксы, Небесный Пёс и т. д.).

Сами названия произведений Го Можо часто выдержаны в стиле китайской классики: «Ночью прошёл десять ли по сосновому бору», «У моря наблюдаю восход солнца»; у него встречаются стихотворные послания, оды в честь определённого события. Для сравнения вспомним, например, такие стихотворения Мэн Хаожаня, как «Ночью возвращаюсь в Лумынь», «Осенью поднимаясь на Ланьшань, посылаю Чжану Пятому» или «Смотрю вдаль» Ван Цзи и множество од средневековой поэзии Китая.

Иногда Го Можо разрабатывает темы, уже встречавшиеся в классической поэзии. Так, например, ещё Цюй Юань воспевал Ся Юя — легендарного героя, сумевшего обуздать потоп:

Бездонных рек разлив — потоп!
Где Юй взял землю для запруд?
Тонули девять округов…
Как насыпь вырастил он тут?[95]

В стихотворении «Эпоха потопа» Го Можо возвращается к этой же легенде. Но поэт не просто повторяет старую тему, а использует её для того, чтобы говорить о делах сегодняшнего дня. Героические мотивы мифологии близки народу, они звучат в его древних песнях: именно на основе народных песен написаны «Девять напевов» Цюй Юаня, которые мы только что цитировали. Эти традиционные темы и понятия дают возможность Го Можо яснее, откровеннее говорить с китайским читателем, воспитанным на образцах народной литературы.

Полёт фантазии, гиперболизация были издавна свойственны той линии классической китайской поэзии, которую принято называть романтической. Космогонические образы Цюй Юаня поражают широтой и размахом; Ли Бо легко и свободно обращается в своих стихах с луной, звёздами и целой Вселенной. Эта особенность ярко проявляется и в поэзии Го Можо.

Нередко пользуется Го Можо и старыми композиционными приёмами. Так, подобно Цюй Юаню он прибегает к форме риторического вопроса. В поэме Цюй Юаня «Вопросы к небу» есть такие строки:

К чему привязаны концы
Небесной сети? И навес
На чём же держится? и где
Тот «стержень полюса небес»?[96]

А у Го Можо в «Нирване фениксов» Феникс поёт: