Китайская классическая поэзия

накрываю шелк одеяла.

Сяду ли, лягу -

вволю теплом согрет.

К счастью, меня

миновали мороз и голод.

Мне также неведом

на пашне тяжелый труд.

Но вспомню о тех,

и мне становится стыдно:

Могу ль я ответить -

за что я счастливей их?

Я СШИЛ СЕБЕ ТЕПЛЫЙ ХАЛАТ

Холст из Гуэй

бел, точно свежий снег.

Вата из У

нежнее, чем облака.

И холст тяжелый,

и ваты взят толстый слой.

Сшили халат мне -

вот уж где теплота!

Утром надену -

и так сижу дотемна.

Ночью накроюсь -

спокойно сплю до утра.

Я позабыл

о зимних морозных днях:

Тело мое

всегда в весеннем тепле.

Но как-то средь ночи

меня испугала мысль.

Халат я нащупал,

встал и заснуть не мог:

Достойного мужа

заботит счастье других.

Разве он может

любить одного себя?

Как бы добыть мне

халат в десять тысяч ли,

Такой, чтоб укутать

люд всех четырех сторон.

Тепло и покойно

было бы всем, как мне,

Под нашим бы небом

не мерз ни один бедняк!

БРОЖУ В УЩЕЛЬЕ У ШИМЭНЬЦЗЯНЬ - ПОТОКА КАМЕННЫХ ВОРОТ

К водопаду в ущелье

нет протоптанных давних троп.

Продираясь сквозь чащу,

я ищу былого следы

И все время встречаю

осень ясную гор и вод -

Так чиста и светла она,

как, наверное, в старину.

Говорят, что когда-то

Хуэй-юань и все те, кто с ним,

Написали стихи свои

на огромной этой скале.

Облака их накрыли,

мох нарос и спрятал от глаз,

За зеленой стеною

не узнаешь, где их найти.

Негустыми рядами

обступает дикий бамбук

Обнаженные ветром

груды тысячелетних камней.

С той поры, как исчезло

государство Восточной Цзинь,

Никогда уже больше

не проходит здесь человек.

Безраздельно в Воротах

лишь осенний звучит поток,

И бурлит и клокочет

в пустоте он и день и ночь.

ПОСЕТИВ СЯНЪЯН, ДУМАЮ О МЭН ХАОЖАНЕ

Горы Чу - этот край

голубых высоких вершин.

Воды Хань - этот край

бирюзовых бегущих волн.

Их пленительный дух

воплотился в образы весь, -

В те, что Мэн Хаожань

нам оставил в своих стихах.

Я сегодня весь день

распеваю его стихи:

Я, поэта любя,

навещаю его страну...

Чистый ветер ее

не наследуется никем.

Тень вечернего дня

понапрасну сходит в Сянъян.

Вдаль на юг я гляжу,

на вершину горы Лумэнь,

И как будто вдохнул

запах воздуха тех времен.

Сам старинный приют

потаенно там где-то скрыт

Глубиной облаков

и деревьев зеленой тьмой.

ЛУНА НА ЧУЖБИНЕ

Гость недавно

пришел из Цзяннани к нам.

В ночь прихода

месяц рождался вновь.

В странах дальних,

где путник долго бродил,

Трижды видел он

чистый и светлый круг.

Утром вслед

за ущербной луною шел,

Ночью рядом

с новым месяцем спал.

Чьи это сказки,

что нет у луны души?

Тысячи ли

разделяла невзгоды с ним!

Утром встанет

на мост над рекою Вэй,

Ночью выйдет

на старый чанъаньский путь.

Разве скажешь,

еще у кого в гостях

Этой ночью

будет светить луна?