Китайская классическая поэзия

отмою и в срок отдам.

Несите в стирку грязные вещи,

скорее несите к нам!

Затхлый, противный запах из чана,

но можешь ли ты не стирать?

Вымоешь, выгладишь, накрахмалишь -

все грязным станет опять.

Терпи, китаец, и знай свое дело:

стирать, стирать и стирать!

Ты говоришь мне: стирать - это низко,

мол, ниже нельзя упасть.

Но не одних же потомков Танов

решила судьба проклясть!

Мне говорили - отец Иисуса

плотником был.

Знаешь ли ты, христианин, об этом

или забыл?

С мылом, с водою - не станешь героем.

Стирку чужого белья

Трудно сравнить со строительством в доке

военного корабля.

Вечно возиться с грязью и потом

мне ни к чему.

Но надо, чтоб кто-то сделал работу.

Хочешь - найму!

Под Новый год по родине милой,

бывает, слезу прольешь.

В полночь опять за работу станешь

и лампу впотьмах зажжешь...

Так не возьмешься? Не хочешь? - То-то!

Делай же дело свое.

Грязна работа - твоя ли забота!

Знай требуй с китайца белье.

Раз, два, три!

Чище белье стирай!

Раз, два, три!

Гладь и катай, гладь и катай!

С утра до ночи, с утра до ночи

стою у стиральной доски.

Несите в стирку, несите в стирку

белье, платки и носки.

От крови и грязи, от жира и пота

отмою и в срок отдам.

Несите в стирку грязные вещи,

скорее несите к нам!

ТИХАЯ НОЧЬ

Свет лампы мягко освещает стены,

Солидны стулья, стол и гобелены.

Я к дружеской их близости привык.

Здесь аромат идет от старых книг,

И белизна, и контур чаши стройной,

Как добродетель женская, покойны.

Сопит младенец, ухвативший грудь,

И тут же ухитрился прикорнуть

Мой старший...

Шепчет сердцу сон их сладкий,

Что мирно все вокруг, что все в порядке.

В таинственной, уютной тишине

Песнь умиления дрожит во мне,

Но - тут же превращается в проклятье.

Ночь, не отдамся я в твои объятья!

Спокойствие в четырехстенном мире

Не для меня: мой мир намного шире.

Когда и через стены мне слышны

Отчаянье, истошный вопль войны,

Когда лишь по углам покой теснится,

Ночь, как же сердцу моему не биться?

О, если б только собственные чувства

Предметом были моего искусства,

Лишь ради них я раскрывал бы рот -

Пусть прах могильный этот рот забьет!

Пусть в черепе кроты найдут жилище,

Пусть станет плоть червям могильным пищей,

Когда стенных часов уютный бой

Вдруг для меня, довольного собой,

Своим вином, своим стихописаньем, -

Моих соседей заглушит стенанья,

А книжица изысканных стихов

Мне тени заслонит сирот и вдов,

Окопников, что умирают стойко,

Безумных, что грызут зубами койку!..

Нет, как бы ты меня ни подкупало,

О счастье, этих стен мне слишком мало.

Чу, выстрелы!.. Загубленные души...

И вопль предсмертный снова лезет в уши.

Мирком от мира не отгородиться.