Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Сюнь-цзы политизирует потребность в ритуалах в гораздо большей степени, чем его предшественники-философы. Ритуалы нужны для учреждения государства, в них источник всей власти: «Ритуалы есть высшее выражение порядка, основа силы государства, путь, которым создается величие власти, средоточие заслуг и славы» («Сюнь-цзы», 15.4)[79]. Следовательно, пренебрегать ритуалами — значит лишать общество главного источника порядка: «Без ритуала народ не будет спокоен» («Сюнь-цзы», 2.2)[80]. Но Сюнь-цзы не останавливается на этом, он идет дальше. По его убеждению, ритуал как руководящий принцип выходит за рамки человеческого порядка; ли — космическая сила, принцип, упорядочивающий Небо и Землю, планеты, времена года и весь природный мир: «Ритуал имеет три основы: небо и земля — основа существования, предки — основа рода, правитель-наставник — основа порядка. ‹…› Недостаток любой из трех [основ] делает невозможной спокойную [жизнь] людей» («Сюнь-цзы», 19). В глазах Сюнь-цзы ритуал столь же необходим в служении Небу, Земле и предкам, насколько он нужен для структуризации человеческого общества здесь и сейчас. Сюнь-цзы превращает ритуал во вселенский принцип порядка, а ритуалы древних правителей — в абсолютный образец; подобные воззрения весьма сходны с представлениями о том, как суть и цели закона трактовались легистами. Важно, однако, сделать принципиальную оговорку. Если к соблюдению законов можно принудить, угрожая штрафами, санкциями и наказаниями, то добропорядочность и благопристойность нельзя навязать — они должны произрастать изнутри. Тем, кто считает, что ритуальное благочестие можно обеспечить посредством закона, конфуцианцы ответили бы, что такой настрой формируется исключительно примером, привычкой и практикой.

Музыка

Китайские мыслители нередко ставят ритуал и музыку в один смысловой ряд. В письменной традиции есть упоминания о «Каноне музыки» («Юэ цзин»), шестом трактате, примыкающем к конфуцианскому «Пятикнижию», но к началу эпохи Хань этот текст уже был утерян, и ученые до сих пор спорят о том, что могло быть в нем написано. Как бы то ни было, значение музыки в Китае признавалось повсеместно, поскольку она выступала одним из главных элементов конфуцианского нравственного воспитания. К старости, после того как его карьера советника завершилась, Конфуций сам принялся изучать музыку. В «Лунь юй» есть несколько эпизодов, посвященных восприятию музыки самим Учителем. Из них видно, что музыка глубоко влияет на него: «Находясь в Ци, Учитель услышал музыку "Шао", три месяца не распознавал вкуса мяса и сказал: "Не ожидал, что исполнение ее достигнет такого совершенства!"» («Лунь юй», 7.14)[81]. Он наслаждается хоровым пением: «Когда Учитель оказывался с теми, кто пел, то, если пели хорошо, он просил начать сначала, а затем присоединялся и сам» («Лунь юй», 7.32). Музыка наполняет Конфуция радостью. Но одновременно он подчеркивает, что в тяжелые времена — в дни траура или после стихийных бедствий — благородный муж должен избегать утешения в музыке, вкусной еде или домашнем удобстве («Лунь юй», 17.21). Подобно тому как ритуал несводим к подношениям яшмы и шелка, музыку, согласно Конфуцию, невозможно свести к ударам колокола и бою барабана («Лунь юй», 17.11). Ритуал и музыка уместны и полезны лишь тогда, когда их исполнители обладают человеколюбием («Лунь юй», 3.3).

Что же делает музыку столь мощной силой в конфуцианской картине мира? Как отмечалось в главе 2, китайские философы предпочитают мыслить бинарно, связывая понятия в диадических оппозициях. Противопоставление внешнего (нэй) и внутреннего (вай) встречается в китайских текстах столь же часто, как и противоположность ян и инь. В домашней жизни за женщинами закреплена внутренняя сфера, а за мужчинами — внешняя сфера. В географии центральные области представляют цивилизованное внутреннее сердце Поднебесной, а окраинные земли остаются ее варварской внешней периферией. Ритуал и музыка соотносятся друг с другом похожим образом: если ритуалы разделяют и обособляют (например, мужское от женского), то в музыке, напротив, противостоящее сплачивается и объединяется. Музыка роднит людей, поскольку выводит на первый план страсти, которые свойственны всем (скажем, чувства радости или злости); ритуал же, напротив, нужен для подчеркивания различий (например, между учителем и учеником, начальником и подчиненным). Ритуалы упорядочивают нашу реакцию на внешние обстоятельства — именно так работают празднования или поминовения. Музыка же дает выход эмоциям, рождающимся в глубинах души, — так, песня может вызвать воспоминание, которое опечалит или воодушевит. Говоря словами Сюнь-цзы, «музыка объединяет единое, ритуал разделяет различное» («Сюнь-цзы», 20.1)[82].