Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Распространенными методами смертной казни были обезглавливание и в некоторых случаях — разрубание тела преступника надвое. Иногда казни проводились публично. Если преступление было неординарным, отрубленную голову и изуродованное тело могли выставить на всеобщее обозрение на рыночной площади. Среди способов, посредством которых калечились и обезображивались человеческие тела, стоит упомянуть четвертование, сбривание волос, бороды, бровей и усов у мужчин (как символическое лишение их мужественности), нанесение татуировок на лоб и щеки, отрезание носа или стоп. Закон устанавливал количество ударов палкой для различных категорий преступлений; самовольное оставление службы или побег из места постоянного проживания могли обойтись в пятьдесят ударов, причем послабления не делались даже для государственных служащих. Одним из самых суровых наказаний была кастрация, к которой приговаривали за изнасилование, незаконные сексуальные связи и некоторые другие преступления, — такой приговор влек за собой отрезание и пениса, и яичек. Один из юридических терминов, обозначавших кастрацию, буквально переводится как «гниль» — законодатель намекал на то, что преступник теперь сгниет, как мертвое дерево, и не сможет произвести новую жизнь.

Целостность тела играла в китайском мировоззрении принципиальную роль. Как сказал Цзэн-цзы, «то, что порождено отцом и матерью, сын не смеет умерщвлять» («Люйши чуньцю», 14/1.3). Отражением этого стало пристальное внимание, уделяемое законодательством разнообразным физическим увечьям. Составители кодексов изо всех сил стараются определить природу ран и повреждений: им важно решить, какое наказание полагается за оторванное ухо, а какое — за сломанный сустав; что делать, если в драке кому-то вырвут брови, волосы или бороду; как покарать человека, откусившего другому нос, ухо, палец или губу или просто оставившего укус на щеке. Устраняя сомнения в том, можно ли называть орудие, которым нанесено увечье, палкой, законы Цинь поясняют: «Палка — это предмет, сделанный из дерева, которым можно ударить» (D76). Подобное замечание, возможно, кому-то покажется бессмысленным, но в контексте юридической терминологии оно вполне уместно. Закон, как и ритуал, создает собственный язык. Нормативные акты творят совершенно особенный мир, доступный только тем, кто освоил профессиональный жаргон, благодаря этому, собственно, и кормятся юристы. Кодексы Древнего Китая придавали большое значение терминологической ясности. В них не только дотошно определяются технические названия процедур доноса, расследования и наказания, но и даются юридические толкования терминов, которые вне правовых рамок могут выглядеть самоочевидными или случайными, иначе говоря, в правовом контексте палка и какой-то иной кусок дерева — абсолютно разные вещи. Среди прочего «серьезные» увечья и раны требовалось отличать от «мелких»: «Серьезной считается такая рана, при которой конечность может быть не полностью отделена от тела, но повреждение таково, что для поддержки или перемещения раненого приходится отрядить двух человек» (D188).

Как и у ритуала, у закона есть космическое измерение, которое помогает поддерживать гармонию между человеком, Небом и миром. Предполагается, что всякое преступление нарушает естественное состояние гармонии. Следовательно, тот, кто его совершил, обязан компенсировать нанесенный ущерб. Наказание восстанавливает поколебленное равновесие. Подобно тому как инь всегда должно уравновешиваться ян, никакое преступление не должно остаться без наказания. Но для того, чтобы поддерживать космический баланс, все процедуры следует проводить правильно и в нужное время. «Наказания, не достигающие цели, — предупреждает философ Дун Чжуншу, — порождают вредоносную ци» («Хань шу», 56)[94]. Из-за распространения подобной порчи вселенная приходит в смятение, порождая катаклизмы и бедствия. (Китайский иероглиф чжун — «уравновешенный», «гармоничный» — отсылает к изображению стрелы, попадающей в цель.) Учитывая сказанное, казни проводили в темные и холодные месяцы осени и зимы, но не весной и не летом, в сезон цветения и роста. Палачи должны были покончить с обезглавливанием приговоренных до того, как месяцы смерти и разложения закончатся. В тот же период года инспекторы объезжали тюрьмы. С наступлением осени казни следовало приводить в исполнение быстро и решительно: «Приговоры по делам уголовным и гражданским должны быть правильными и справедливыми. Следует казнить преступников и ужесточить телесные наказания. Небо и земля начинают проявлять суровость, а посему попустительство неуместно» («Люйши чуньцю», 7/1.3). Если для палачей приход холодов означал начало большой работы, то для осужденных, ожидавших решения своей участи, это был конец жизни.