Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Таким образом, не противясь зарабатыванию денег, конфуцианцы ищут ему нравственное оправдание. Так или иначе, позиция морального превосходства не исключает заботы о собственном материальном благополучии. Конфуций хвалит Цзы-гуна, своего ученика, за то, что тот, не желая мириться со своей долей, неустанно стремится улучшить свою жизнь, зарабатывая деньги («Лунь юй», 11.19). Главное — всегда делиться обретенным богатством и пускать его в общественный оборот: «Благородный муж помогает нуждающимся, но не обогащает богатых» («Лунь юй», 6.3). Конфуций осуждает накопление неиспользуемых богатств. Когда Цзы-гун спрашивает, сохранить ли ему кусок прекрасной яшмы или продать по хорошей цене, Конфуций отвечает: «Продать. Продать. Я жду [хорошей] цены» («Лунь юй», 9.13). Таланты и добродетели — нашу внутреннюю яшму — следует вовремя пускать в дело.

Авторы «Чжуан-цзы» высмеивают Мо-цзы за то, что тот возводит самоуничижение в ранг добродетели, призывая «одеваться в одежды из шкур, носить деревянные туфли и травяные сандалии» («Чжуан-цзы», 33.2). Впрочем, несмотря на сохранившиеся упоминания о том, что некоторые последователи Мо-цзы действительно ограничивали себя во всем, в трактате «Мо-цзы» нигде не написано, что всем следует поступать именно так. Мо-цзы вполне допускает умеренный материальный комфорт. Древние правители-мудрецы славны не тем, что жили в лесах, как дикари, но тем, что их нарочито функциональные жилища, лишенные украшений и роскоши, могли надежно защитить от перемен погоды («Мо-цзы», 21.7). Древние вовсе не морили себя голодом, хотя и избегали деликатесов и экзотических продуктов («Мо-цзы», 21.3).

Согласно учению Мо-цзы, свои поступки мы должны оценивать, исходя из того, приносят ли они пользу окружающим. Все, что мы делаем, в той или иной степени должно быть им во благо. В отличие от Конфуция, Мо-цзы менее озабочен моралью и благопристойностью, его взгляды вполне утилитарны. Если что-то пойдет на пользу обществу, то это следует сделать. Если же от ваших действий нет ощутимого позитивного эффекта, то тогда лучше воздержаться от них. Это не означает полного игнорирования материальных выгод; ведь для того, чтобы государство процветало, следует продвигать достойных, то есть «обогащать их, даровать им титулы, славить их» («Мо-цзы», 8.3). Определяющим моментом, однако, остается то, чтобы в приумножении богатства присутствовало альтруистическое измерение, ограничивающее резоны личной выгоды. Успешных людей следует оценивать в первую очередь по тому, сколько пользы они принесли другим. Что хорошо для семьи, то полезно и для государства, а в конечном итоге — и для всего мира («Мо-цзы», 13.6). Возникающая в процессе личная выгода приемлема, если она не является главной движущей силой. Долг элит — заботиться о благополучии масс, не столько приумножая богатства, сколько широко распределяя их и призывая к бережливости.

Мэн-цзы положительно оценивает стремление достичь богатства, но только если это богатство делится с другими («Мэн-цзы», 2.4). Целью правителя должно выступать обеспечение людей «постоянным имуществом», благодаря которому они обретут «постоянное сердце», то есть внутреннее спокойствие и свободу от тревог («Мэн-цзы», 5.3). Опять же, Мэн-цзы не ставит под сомнение само по себе приумножение богатств, но для него крайне важны мотивы, стоящие за стяжанием. Если чувство справедливости отступит перед жаждой наживы, то люди ни перед чем не остановятся и будут загребать все, до чего смогут дотянуться («Мэн-цзы», 2.1). Мэн-цзы — рыночный оптимист. С его точки зрения, налогообложение — это не покушение на свободу торговли и не попытка уничтожить купцов, а просто способ восстановить равновесие в социуме («Мэн-цзы», 2.5).