Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.

В летописи «Наньюэ»[204]

указывается, что вместности Сиань[205] часто поднимаются
тайфуны. Ураганный ветер дует с четырех
сторон. Тайфуны чаще всего бушуют в пятом
и шестом месяцах. Накануне не лают
собаки, не поют петухи. В «Удивительной
хронике горных вершин»[206] говорится также,
что между летом и осенью на небе
появляется ореол вокруг луны, похожий на
радугу, называемый «матерью ураганах. Он
предвещает неизбежный тайфун.

В Середину осеннюю[207]

ночьюПутник в дверь постучался ко мне.
Он промолвил, на тучи рукой указав:
«Как свиреп дух морской!
Это доброе знаменье или худое — неведомо нам,
Только радуга с неба упала, из моря воды напилась
И на север ушла;
Только красные тучи, сжимая осеннее солнце,
Устремились на юг.
Значит — скоро тайфун!
Приготовьтесь к нему, господин!»

Человек досказать не успел этих слов,

Вижу — дом цепенеет,
Слышу — листья зловеще шуршат.
Птицы в небе тревожно галдят,
Как безумные, в разные стороны звери бегут.
И... взметнулся табун лошадей,
И помчался — быстрей и быстрей,
И вдогонку за ним
Шесть могучих орлов понеслись.
Тут ударил по дамбе неистовый шквал,
В каждой щелке и в каждой норе —
Ветра свист!..

Вышел из дому, сел

И свой длинный халат подобрал,
Изменившись, наверно, в лице.
Человек же сказал:
«Нет еще...
Настоящий тайфун не пришел, этот ветер — предвестник его».

А потом

Ветер дверь распахнул, ставни с окон сорвал,
Черепицу разбил, все жилище растряс...

Катит множество каменных глыб по земле,

Гнет, затем вырывает с корнями деревьев стволы,
Хочет выплеснуть воду из устья реки
И земную, мне кажется, ось расшатать!
Может быть, повелитель ветров, всемогущий Бин И,
В этот час во владенья Ян Хоу проник, повелителя вод,
Чтоб расправиться с ним?

Высоки — в целых тысячу чи — поднимаются к небу валы,

Устремляются воды в просторы бескрайних долин.
Ветер грязь и песок захватил в свой огромный кулак
И бросает, бросает их яростно,
Рушит стены утесов и скал!

Десять тысяч коней ветер вихрем несет,

И не менее тысячи вслед им летит колесниц!
Леопарды и тигры от ужаса смолкли,
Уплыли в глубины киты...

То ль не бой при Цзюйлу,

Что всю землю потряс?
То не сеча ль куньминская,
Обратившая в прах сотни тысяч людей?

...Я от страха дрожал,

Дыбом волосы встали на моей голове,
И дыхание сперло, и ноги свело.
Ночью, сжавшись на ложе в комок,
Девять раз просыпался и менял положенье свое.
Днем три раза молил черепаху предвестие доброе дать...[208]

Через день и два дня

Утром стих ураган.
...Старики приходили, выражая сочувствие мне.
Приказал я вина принести, чтобы должное слугам воздать.
Страх прошел. И уже лишь о том наша речь,
Как деревьям и травам в беде их помочь,
Как поправить стропила и балки на доме моем,
Как на крышу опять уложить тростниковый настил, чтоб она не текла,
Как отстроить разрушенный ветром участок ограды-стены...

Тихо-тихо кругом.

Не шелохнутся леса,
Ни волны не блеснет на просторе морском.
Буря кончилась.
Гром отшумел.
По небесному своду
Одинокая светлая-светлая проплывает луна...

Тут невольно вздохнул я, как будто очнувшись от сна,

И не понял никто, почему я вздохнул.

О, увы и увы!

Что мало по размеру, а что велико —
Мы привыкли судить из сравнения форм.
Радость что вызывает и что вызывает печаль —
Мы привыкли решать в столкновеньях сторон бытия.
Что ж касается ветра —
Как измерить нам силу его?
Дует тысячу раз
И по-разному мощь проявляет свою!
Ветер для муравья:
Нам достаточно только подуть —
И повергнем его.
Ветер для комаров:
Мы рукою махнем — разлетятся они, кто куда.
Эти ветры не могут природу саму потрясти,
Но таким существам — комарам, муравьям —
Эти ветры страшны.

А с другой стороны:

Птица Пэн[209] ударяет крылом по воде
И, взлетев на три тысячи ли,
В чистом небе паря, так спокойно глядит на тайфун
Со своей высоты!
И, наверное, смотрит с презреньем, как я, недостойный, дрожу...
И, конечно, она, как и я, понимает,
Что тайфун — это ветра большое дыханье, не вздох,
Но опять-таки спорно: огромно ль, ничтожно ль оно?
Ибо зренье и слух не объемлют всего,
А в природе — увы! — так изменчиво все!
Десять тысяч существ,
Лишь поднимутся к жизни — и снова развеются в прах,
Блеском лишь на мгновенье ослепляя наш взор
И лишь отзвуком слабым до нас доносясь.
Вот увидите в небе
Вдруг вспыхнувший молнии луч —
И скажите тогда: это ложь или правда —
Представленье мое о причинах, вселяющих страх...
Жаль, что сам я о них слишком поздно узнал!