Китайский секрет для мистера Форда

Улица мгновенно опустела. Представители Общества и члены банды, с воплями игравшие неподалеку, притихли и куда-то подевались. Несколько посетителей закусочной, приятно беседовавшие на террасе, исчезли внутри. Миссис Какери и миссис Хаксли, шедшие с почты, переглянулись, ускорили шаг и торопливо свернули в переулок, которым никогда не пользовались по причине его грязи. Даже вороны на проводах почтительно смолкли.

– Не сметь, – холодно и яростно повторила доктор.

«Сухи ли у меня штаны? – размышлял М.Р. Маллоу, прячась за дверью: ему была дорога жизнь. – Сухи. Однако, ведь черта с два этот засранец уберет теперь плакат».

Кажется, доктор тоже это поняла. Потому что она испепелила Д.Э. взглядом и направилась к своей машине.

С этого дня они перестали разговаривать и не выносили никаких упоминаний друг о друге. Дипломатичный М.Р. сберег не только штаны, но и нервы: на рожон не лез. Но вот кто пострадал, так это мисс Дэрроу: она, понимаете ли, хотела, как лучше, вот и сказала доктору, что лично ей плакат очень нравится: такой страшный, что дрожь пробирает. И хотя экономка «Мигли» тут же сделала прививку – для того и в амбулаторию заглядывала, отныне она стала для бывшей приятельницы всего лишь пациенткой.

К зиме 1911 года количество вакцинировавшихся жителей Блинвилля достигло примерно половины. Никто так никогда и не узнал, помог ли плакат кисти Д.Э. Саммерса в благом деле вакцинации, или, может быть, наоборот, именно из-за него и струсила вторая половина, но он продолжал висеть на своем месте, придавая колорита жизни горожан.

Часть четвертая. Пациент доктора Бэнкс

Глава двенадцатая, в которой Микки Фрейшнер ругается ужасными словами

Первое декабря тысяча девятьсот одиннадцатого года ознаменовалось тем, что к доктору Бэнкс прибежал десятилетний внук Фрейшнера. Без шапки, шарф замотан, как попало, пальто нараспашку.

– Микки? – доктор закрыла журнал. – Опять дедушкины эксперименты с патентованными средствами? Я надеюсь, не отравление?

Мальчик был толстый, бежать ему пришлось быстро. Прошло некоторое время прежде, чем он отдышался.

– Нет, – выговорил он. – То есть, да, дед как раз готовит уксусомед морского лука. Ну, я вам скажу, и воняет! Tinctura catechu! Бабушка даже к соседке… но только это потом. Там… ой, доктор, поедьте прямо сейчас к нам на станцию!

Доктор Бэнкс молча смотрела на него.

– Мистер Маллоу, – продолжал Микки, – умотал по делам, а тут, понимаете, этот примчался. Машину вбок ведет, я думал, он на борт принял, только он ведь, доктор Бэнкс, никогда так не надирается, да его еще и поди напои, он же здоровый какой!

– Глупости, – отрезала доктор.

– Нет, – Микки помотал головой, – я говорю, машину вбок ведет, там кусты и сейчас помятые, из машины еле вылез, качка – от борта до борта! Я хотел сказать, что же вы, шеф, набрались-то так, а у него такая качка, что… ну, я ему ведро принес. А он…

Доктор Бэнкс вздохнула.

– Ну, Микки, – сказала она, – ты же взрослый мальчик. Понимаешь, что скоро Рождество. Мистеру Саммерсу, вероятно, стало плохо от того, что чуть ранее было слишком хорошо.

– Да ну, нет же, доктор Бэнкс! Что я, слепой, что ли! Ему правда плохо!

– С его образом жизни подобное неизбежно. Я понимаю, что он тебе симпатичен, но…

– Да послушайте же меня! – Микки чуть не плакал. – Вылезает это он из машины, сам скрюченный, пальто грязное, как будто его по земле валяли. Я смотрю: а у него рот открыт и челюсть набекрень!

* * *

Дверь офиса компаньонов была брошена нараспашку.

– Ой, никого, – мальчик захлопнул дверь и тут же распахнул следующую. Тоже брошенную незапертой.

– Где мистер Халло, Микки? С ним, надеюсь, ничего не случилось?

– У дедушки, наверное. Обсуждают теорию Маркса. Вы эту дверь не трогайте. Это как раз его кладовка. Туда не то, что шеф, кошка не…

В подтверждение его слов на ноги доктору вывалился рулон ржавой проволочной сетки, которая немедленно развернулась, запачкав ей пальто и перевернув ящик с инструментами. Ящик, в свою очередь, задел другой ящик, тот – соседний, и на пол вывалилось невероятное количество хлама.

– Эх, tinctura catechu, я же говорил! – Микки отряхивал ее пальто брезентовой рукавицей. – Мистер Халло сто раз говорил, чтобы кладовку без него не трогали. Он один умеет открывать ее, как надо.

Рукавица, которой он отряхивал доктора, оказалась грязной, и доктор подумала, что чистку пальто следует включить в счет мистеру Саммерсу, что бы там с ним ни произошло.

– Почему ты все время говоришь “tinctura catechu”? – поинтересовалась она. – При чем тут угольный раствор?

– А вы разве не знаете? – изумился мальчик.

– Гм, – ответила на это доктор. – Ну хорошо. Вот что, Микки. Не произноси больше этого выражения.

– Ого, так страшно?

– Нет. Наоборот. Tinctura catechu – это просто угольный раствор, и ничего более.

– Вот и у деда в книге так написано: «Этот раствор есть не что иное как Tinctura catechu, которой дано, – он несколько смутился, – неприличное название угольного раствора». Вы что, не знаете?