Клад

«Я долго думал, прежде чем сесть за это письмо, и скажу откровенно, не знаю еще, сумею ли отправить его вам или побоюсь. Вот если бы наверняка знать, что умру скоро, а вы поживете, я бы написал на конверте: «Передать адресату после моей смерти». Это был бы лучший выход. Но, увы, никому не дано знать счет своих дней.

Итак, я боюсь. Боюсь нанести вам еще раз боль после всего, что взбудоражило вашу душу по ходу этих киносъемок, которые я наблюдал так неожиданно и с каким-то двойственным чувством. Наверное, и у вас, как и у меня, не раз возникало чувство протеста, коробили фальшь, наивность, зашоренность. Не раз мне хотелось сесть за стол с этими, в общем-то, симпатичными молодыми людьми — режиссером и автором — и сказать: «Ребята дорогие, не так все было. Много жестче, много трагичнее, неблагополучнее и героичнее в то же самое время, потому что героизм был не подвигом, то есть одноразовым всплеском человека над собственной природой, но необходимостью и нормой поведения, а этого человеку нынешнему не понять, и не потому, что он хуже или слабее, как мы иногда высокомерно считаем, а просто потому, что условия той жизни и нынешней настолько несхожи, что и сравнивать поведение людей, по сути, не приходится, а потому и требовать от авторов проникновения в иную реальность почти бессмысленно, к тому же они делают произведение в основном для ныне живущих. Машины времени не существует, и не нужна она. Каждому свое. Свое время, своя жизнь, своя судьба.

Удивительно, мы выросли и действовали в такое время, когда страшное было повседневностью, но каким-то необъяснимым образом, по диалектическому принципу единства противоположностей, сочеталось с огромным подъемом духа, который, возможно, шел от известной слепоты, однако выдерживал любую проверку на прочность.

Теперь живут иначе. Оба наших автора — и кинематографист, и сценарист, — конечно, искренне хотели осмыслить эпоху и её людей и отдать им должное, но ведь каждый, и я видел это и чувствовал, прежде всего был озабочен мыслью о собственном успехе, о том, чтобы картина «получилась», то есть была бы «здорово сделана» и повыше оценена и современным зрителем, и, конечно же, начальством, от которого зависит сама возможность показать ее зрителю, не говоря уже о будущих поощрениях, наградах и тому подобном, чем все сейчас так озабочены…»