Кладезь безумия

Так, так, так… Салоникус – милый парень? Однако!

– Интересно, чем это он тебя так приворожил? – проворчал я.

– Не ревнуй, – на сей раз Анжела не шутила. – Ты, наверное, заметил, что я тебя не расспрашиваю особо. Тебе не показалось это странным?

– Да уж, – взмахнул я рукой, – нелюбопытная девушка – это уже признак того, что ты в параллельном мире. Но оставим шутки. Что тебе поведал этот рыцарь печального образа?

– Не такой он уж и печальный, между прочим, – Анжела, конечно, нашла время кокетничать. – Он все время улыбался…

(Салоникус! Улыбался!)

… но ситуация, похоже, серьезная.

– Та еще, – ответил я и навел на нее палец. – Пиф-паф. Военное положение.

– Он сказал, что мы должны пробыть здесь четыре дня, после чего из Грибников мы выйдем в Раночи. Эти названия я запомнила. А что дальше – я не знаю. Но про твои сны, увольнение, Садовника – я про это уже знаю.

– А точно четыре дня? – переспросил я. – Четыре дня в этой комнатушке диспетчера в переходе метро?

– Ах ты, неблагодарный! – нахмурилась Анжела. – Тебе было здесь плохо прошлой ночью?

– Это была лучшая ночь в моей жизни, – ответил я. Иногда банальность – это и есть лучшие слова. Тем более, когда это правда.

– И моя, – в свою очередь призналась Анжела. – А два дня было вчера, сегодня третий – значит, завтра вечером мы уходим отсюда вместе.

– А куда? – спросил я. – куда мы уходим, Анжела? В Раночи? А что это такое тогда?

– Ну, если ты не знаешь, – повела плечами она, – то мне тогда лишь остается просто следовать за тобой. Почему я это делаю – не знаю. Глупая, наверное.

– И вовсе не глупая, – возразил я. – Ведь ты же не виновата, что я в тот день вместо работы поехал на метро кататься.

– А может, я хочу быть виноватой, – чуть помедлив, ответила Анжела. – Может, я хочу разделить с тобой твою вину, в чем бы ты ни был виноват. У меня никогда в жизни не было такого приключения. И я разделю его с тобой.

– А давай мы сейчас, – предложил я, – разделим с тобой кое-что еще?

– Ты вроде в ванну собирался? – улыбнулась Анжела.

… Но мы все же разделили. И пусть это был уже не первый, а второй раз, и то опьянение сейчас было уже чуть более осознанным, но все же зверь никуда не делся. Мы сливались в одно целое, и для меня была только она, а для нее был только я. Чего еще не хватало нам в это Вселенной? Я лишь одного втайне желал – какая бы эта игра ни была, и какие бы правила в ней ни прописывались, было бы очень здорово, если бы граф Ночь появился в ней чуть позже. А ведь есть еще и Садовник! Пусть они будут потом, если им все же суждено быть на каком-либо этапе моей жизни. Нет, не моей. Уже нашей с Анжелой жизни.

Я лежал и курил. Сигареты-то я захватил, и это было сейчас очень кстати. Правда, для начала мне пришлось все-таки вылезти из кушетки и заварить кофе. Как раз две чашечки, одну для себя, другую – Анжеле в постель. Сплошная романтика просто! В другое время я б над этим только посмеялся, но сегодня мне это все безумно нравилось.

– Так признавайся, – начал я, – чем это тебя так восхитил этот моржовый тип с лицом, не ведающим страсти?

– Ты про кого это? – удивилась Анжела.

– Про того самого друга, который тебя сюда привел.

– До сих пор ревнуешь? – засмеялась Анжела. – Да нет, не переживай, он не в моем вкусе. Хотя, когда он примерил очки, чтобы заглянуть в свою записную книжку, он мне напомнил нашего бывшего препода по философии.

– О, Салоникус еще и очки носит. Да уж… представляю, какой у вас был препод.

– А кто это такой – Салоникус? – спросила Анжела.

Я чуть не поперхнулся кофе.

– То есть как это – кто это такой? – переспросил я. – Ты же сама сказала, что он тебя сюда привел.

– Я сказала, что сюда меня привел твой друг, – глаза Анжелы смотрели на меня с испугом и удивлением. – Но он не говорил, что его зовут Салоникус или как ты его назвал.

Я уже знал ответ. Очки… Но спросил:

– И как он сказал, его зовут?

– Он сказал, что его зовут Сергей.