Кладезь безумия

– Тут даже дело не в этом, точнее, не только в этом, – сказал я. – Я не столько хочу самовыразиться, сколько понимаю, что у меня есть, что сказать людям, а я не знаю, как это сделать. В первом классе я нарисовал лошадку, которая танцует на задних копытах. Потом уже, чуть постарше, я нарисовал дерево на Луне. Представляешь – на Луне. С меня смеялись и говорили, что на Луне деревья не растут. Но откуда-то я знаю, что это дерево там было, как-то его ж я увидел. А сейчас я иногда возьмусь за карандаш, нарисую – и сам не пойму, что нарисовал, понимаешь?

– Понимаю, Женя, – тихо ответила Анжела. – Понимаю.

Она гладила меня по руке и тихо шептала:

– Только не оставляй меня никогда, Женя. Никогда не оставляй. Я буду с тобой, чтобы ты ни рисовал и чтобы от тебя ни хотели эти ребята неизвестно откуда. Я буду с тобой, а сейчас я хочу, чтобы ты нарисовал мне любовь. Как настоящий художник.

И мы рисовали любовь. Тени от лампы играли на стенах, и духи пировали в воздухе прямо над нами – а мы рисовали. Мы танцевали и рисовали – мы творили. Потому что любовь – это тоже искусство, в результате которого получаются шедевры. Ведь каждый из нас – шедевр искусства своих родителей…

А потом мы поужинали и легли спать. Мы долго говорили перед сном – я ей рассказывал о своих снах и бывшей работе, она мне говорили о своих родителях и учебе в университете. Мы говорили очень долго, а потом уснули. Сначала задремала на моем плече Анжела, а потом закрыл глаза и я.

Где-то часа через четыре глаза я открыл. Осторожно встал и прошел в ванную комнату, захватив с собой своего старого друга – вечную Нокию серии Эн семидесятой модели. Мне просто не спалось, и я хотел немного поиграть в гольф на своем телефончике. Но увидел входящее сообщение.

Это было послание от Сержио.

«Помоги мне, друг. Он близко, а без тебя я не справлюсь. Помоги мне, ведь я помог твоей Анжеле. Не оставь меня, друг. Не звони. Парк Пушкина, пятая скамейка справа, 12:00».

Я не колебался ни секунды. Посмотрел на время – полшестого. Нельзя было терять ни минуты. Я тихонько оделся и выскользнул из комнаты диспетчера. Эскалаторы не работали, но в вестибюле было светло. Я спустился вниз и стал на стороне платформы, противоположной той, на которой я вышел вчера. Конечно же, никакой гарантии я не имел – как и когда ходят поезда, знать я не мог. Но это была моя единственная возможность вернуться в город.

Времени до двенадцати было достаточно, но я знал – если Анжела проснется раньше, чем я исчезну, то уйти я не смогу. Точнее, ушел бы я в любом случае, потому что речь шла о моем друге. Только в этом случае она пошла бы со мной, и удержать ее я бы не смог.

Я написал записку – криво, мало, но я торопился. «Анжела, не переживай, все нормально – мне надо просто успеть забрать одну вещь. Я туда и сразу назад, дожидайся меня тут». Никакой беды, никакой опасности – просто надо отлучиться туда и обратно. Вот и все. Анжелу это вряд ли успокоит, но все же это лучше, чем ничего.

Ровно в шесть часов (табло на платформе работало исправно) подошел поезд. Я не стал отсчитывать двадцать седьмой, хотя такой вопрос у меня возникал. Но я уже умел находить ответы без внешнего источника. Двадцать седьмой поезд нужен лишь в одном направлении. Обратно ездят все.

Через две минуты я уже был на «Львовской Браме». Дыра в стене никуда не делась – наверное, никто ее не заметил. Да и кому ее было тут замечать? Я пролез на середину платформы и направился к лифту.

Как ни странно, лифт тоже работал. И ждать долго не пришлось. Путь обратно оказался вовсе не таким сложным, как можно было ожидать. И вышел я из лифта в том же здании. Все это было загадочным, и от этого вояжа разило мистикой на пару десятков километров вокруг, но мне некогда было вкушать аромат мистики. Я спешил к своему другу.

Самым сложным делом было не уехать с несуществующей станции, не прокатиться на лифте, который ездит не только вверх, но и вбок, а выбраться наружу из вполне реального строительного объекта, и вот это было самым смешным обстоятельством. Подумать только – успех моего предприятия зависел от бдительности охранника. Я не стал говорить о Грибниках, и это было разумно – не факт, что этот парень был так же осведомлен, как и его вчерашний предшественник. Но все обошлось. Пара соленых словечек, короткий рассказ о том, что я новенький и я махал здесь пахать и еду к себе в село – и я покинул территорию строительства. Охранник, правда, не переставал на меня коситься до самой двери, но так как я уходил со стройки, а не пытался на нее попасть, все завершилось нашим расставанием.

А здесь, в городе, я уже знал куда идти и что делать.