Кладезь безумия

– Я – художник, – ответил я. – А ты чьих будешь?

Оппонент промолчал, но начал поднимать левую руку. Это меня удивило – нож находился-то в правой.

– Стоп, стоп, стоп, Ярива, – раздался такой знакомый мне голос. – Это свои.

Мы оба, «повар» и я, обернулись на этот голос. У входной двери стоял Салоникус, раскинув в приветствии руки.

– Добро пожаловать в Раночи, ученик, – сказал он.

конец второй части

Часть третья Граф Ночь

31

Музыка, конечно, здесь ничего так. Красивая очень, будто ангелы играли на свирели на закате дня. А тем временем закат дня подступал. Это был вечер шестого июня две тысячи шестого года, который я встречал в трактире в Раночах. Трактир себе как трактир… на стенах висели головы быков с гордо поднятыми вверх рогами – хотя что тут может быть гордого… столики, само собой, деревянные и в основном все круглые. Мы вот с Салоникусом примостились за квадратным. Знаю я один бар, в котором на полу специально рассыпают шелуху от орехов. Так вот, его арт-директор позавидовал бы тому огромному количеству шелухи, которая была рассыпана тут. Людей здесь было раз-два и обчелся, и все пили пиво, которое наливал столь агрессивно настроенный поначалу Ярива.

Впрочем, народу прибывало. За те десять минут, что мы сидели с Салоникусом, человека три-четыре точно зашло. Я, конечно же, не подсчитывал точное количество прибывших. Не до этого, знаете ли.

– Ну, и как тебе Садовник? – спросил Салоникус. Сидел себе и пил из прозрачного кувшина какой-то напиток темно-голубого цвета. Как морская волна, такого вот цвета. Нет, даже не пил. Вкушал и смаковал.

– У него моя Анжела. – ответил я. – Это самое главное, что я вынес из общения с ним.

– Понятно, что ты переживаешь…

– То есть, тебе понятно, да? – показал я ему все свои зубы, ощерившись в гневной усмешке. – То есть, Анжела тут ни при чем, как ты говорил? И Серджио тоже не при чем, как ты тоже говорил, да?

– Анжела и правда ни при чем, потому-то мы ее так и оберегали, – пожал плечами Сэл. – а Сергей – так в тот момент тебе еще не пришло время узнавать все. Да и не важно это было. В конце концов, именно Сергей спрятал в безопасное место Анжелу.

– Безопасное, да, – ответил я. – Только Анжела у Садовника, который на самом деле вовсе никакой не Садовник. И, может, мне и про нее не пришло еще время узнать, а, Сэл?

– Ученик, ты снова ищешь ответы из внешнего источника, – выражение лица Салоникуса ни на секунду не поменяло выражения. – Не ты ли бросил ее одну и пошел на баррикады геройствовать? Не разумнее было бы разбудить ее и взять с собой?

– Если ты помнишь, дорогой господин Салоникус, – сказал я, сжимая пальцы на руке, – я бросился спасать своего друга по имени Сергей. Если бы я знал, что он с тобой в одной команде, я, возможно, был бы осмотрительнее. Но ты окружил меня кучей загадок и спровоцировал тучу происшествий. Я запутался, понимаешь? Запутался. Но ладно я. Анжела у него, и я не знаю, что с этим делать.

Я отвернулся и увидел сквозь туман на глазах странного бармена со странным именем Ярива. Сначала он показался мне поваром, но нет же – бармен, стоит и наливает пиво. И смотрит на меня. Какого, спрашивается, он смотрит на меня?

Голова повернулась прежде, чем мысль успела сформироваться в вопрос. Посетители трактира тоже смотрели на меня. Не в наглую, конечно, сверлили взглядами, но исподтишка косились. Как только я поворачивал голову к ним, их взгляды тут же утыкались в свои графины с пивом.

– Она у Садовника не просто так, – голос Салоникуса вернул меня к разговору. – Она ведь у него до тех пор, пока ты не выполнишь какое-то условие, не так ли? Значит, до этих пор с ней точно ничего не случится. Давай пока из этого и исходить.

– А ты хоть знаешь, что это за условие? – проворчал я. Удивительным образом его слова успокаивали меня… чуть-чуть, но успокаивали.

Случилось чудо – Салоникус улыбался.

– А можно подумать, это очень сложно вычислить, – с улыбкой проговорил Сэл. – Я его знаю столько лет, что тебе и близко не снилось. У него одно на уме – «Я» да «Я», «мне» да «мне». Ходит к людям и рассказывает правду, только эта его правда… знаешь, вот, к примеру, я приду к твоим друзьям, коллегам, соседям и начну рассказывать, что ты в детстве ходил на горшок. Или баловался руками, пока не познал первую женщину. И то и другое – правда, и ничего дурного в этом, по большому счету, нет. Вот только кому эта правда триста лет нужна?

– И правда, кому, – согласился я, немного уязвленный такими вот фактами из биографии.

– А он ходит и нос кверху, что такой правдолюбец. И никому еще добра его правда не приносила. Она только доказывает, что человек – глупое и порочное существо, а оно-то ему и надо! Так он и игрался столетие за столетием, пока вы, люди, не начали его доставать.

– А как мы могли достать самого Князя Тьмы? – спросил я. – И не он ли случайно Князь тишины, граф Ночь? Я понимаю, что не он, но мне хотелось бы, так сказать, официально об этом услышать.