Кланы в постсоветской Центральной Азии

Если Вам нужен кредит или финансовая помощь, куда Вы обратитесь за помощью

(в процентах от общего числа респондентов)[152]

В разрешении конфликтов 97 % участников клановых сообществ в Киргизии и 96 % в Узбекистане предпочитают в качестве единственного источника правового порядка поддержку со стороны собственного клана. В этой связи К. Коллинз сделала вывод о том, что в целом в переходный период от советской эпохи кланы Центральной Азии сыграли конструктивную роль в сохранении социальной стабильности.

С момента обретения независимости в центральноазиатских социумах нарастала дифференциация общества и элит вообще и клановых структур в частности. После «дикой приватизации» общенародной собственности в руках элитных групп оказались целые отрасли экономики[153].

В связи с этим роль амортизатора образовавшегося социального раскола в общественных интересах и интересах узких правящих групп были призваны сыграть клановые сообщества, представлявшие собой некий мостик, «переходную тропу» от богатой элиты к небогатому большинству, т. е. связующих структур, призванных восполнить «закрытость политических элит от остального населения, огромный отрыв от него в экономической, политической, информационной и ментальной сферах»[154].

Именно поэтому казахские, киргизские, таджикские, туркменские, узбекские элиты, занимающие верхние ступени клановой иерархии, стали «значительно более последовательными» мусульманами, патриотами родоплеменных сообществ, националистами. Такое явление описывает в своей статье профессор М.Т. Лаумулин на примере Казахстана. В частности, ученый говорит о том, что часть элиты стала носителем «чисто национальных казахских традиций и языка», стремящейся «создать новую, казахскую идентичность». «Разрыв наиболее ощутимо наблюдался между стремлением этой группы быстрее создать новую, чисто казахскую идентичность и реальными условиями, в которых находились образование, уровень знания казахского языка, мировоззренческий опыт большинства населения, а также повседневной жизнью»[155]. Социальная дифференциация, нараставшая в результате приватизации элитой ренты вообще и природной ренты в частности, контроля финансовых потоков, привела к дихотомии интересов подавляющего большинства общества и элитных групп. В этих условиях клановая организация, воспроизводя видимость патриархальной семьи, стала еще одним скрепом, обеспечивающим стабильность социумов.

По данным А. Ш. Кадырбаева, «особенности приватизации нефтегазовой отрасли в Казахстане привели к тому, что правительство оказалось не в состоянии проводить последовательную политику, отстаивающую национальные интересы перед иностранными инвесторами, способствующую полной загрузке отечественных НПЗ и обеспечивающую сбор налогов с нефтяных компаний в полном объеме. Доля теневого оборота нефтепродуктов в Казахстане достигает 50–60 %, тогда как в развитых странах она не превышает 10 %»[156].

Конкуренция за контролем над рентой между центральной (формирующейся) властью и кланами в каждой из стран постсоветской Центральной Азии имела свои особенности и результаты. Например, в Казахстане «уступка» значительной части природных ресурсов клановым сообществам стала неизбежным условием становления института президентства. Только окончательно утвердившись и обретя необходимый уровень социализации, персональная власть Н. А. Назарбаева увеличила дистанцию с клановыми структурами и приобрела некоторую автономность.

Попытка К.-Ж. Токаева увеличить дистанцию или вовсе ликвидировать связь власти с кланами в конечном итоге и привела к политическому кризису января 2022 г.

Отсутствие серьезных социальных конфликтов, тем более вооруженных, в период становления независимого суверенитета Ел-басы неоднократно записывал себе в актив. Однако «социальный мир» во многом достигался за счет «наделения» клановых структур национальным достоянием (прежде всего источниками углеводородов). Вместе с тем такой механизм взаимоотношений («кланы – власть»), во-первых, значительно укреплял материальную основу клановой организации и способствовал их жизнеспособности, а во-вторых, деформировал патриархальную природу клановых сообществ, обрекая на депривацию традиционное содержание (территориальную, жузовую, родовую локализацию), т. е. способствовал их модернизации.