Клара и Солнце

Солнце спряталось теперь, и я увидела в стекле, как Рик мягко отправляет лист на пол, в сторону кровати Джози, к другим наброскам, которые там скапливались и лежали как попало.

– Я разочарована, Рик.

– Тогда не рисуй больше такого.

Опять тишина. Я видела Джози на кровати, она притворилась, будто поглощена новым рисунком. Рик, отраженный в стекле, был теперь не очень хорошо виден, но я знала, что он сидит совсем неподвижно, прислонясь к современному гардеробу, и смотрит мимо меня в заднее окно.

* * *

Когда Рик уходил, Джози обычно была уставшая и, уронив свои острые карандаши, альбом и вырванные листы на пол, поворачивалась на живот и отдыхала. Тогда я сходила с Дивана С Пуговками, чтобы собрать все рассыпанное по полу, и получала возможность увидеть, что они обсуждали.

Джози, хоть и лежала щекой на подушке, не спала, и часто она продолжала высказываться о чем-нибудь с закрытыми глазами. Так что она вполне сознавала, что я, собирая рисунки, смотрю на них, и явно была не против. Судя по всему, хотела даже, чтобы я увидела их все до единого.

Однажды, занимаясь этой уборкой, я подобрала лист и, хоть и взглянула на него только бегло, сразу поняла, что два главных персонажа на нем – это Мисси и длиннорукая девочка, которые приходили на социализацию. Кое-какие неточности, конечно, Джози допустила, но ее намерение было очевидно. Сестер она изобразила на первом плане рисунка, их лица сделала недобрыми, а вокруг толпились другие лица, более схематично нарисованные. Деталей обстановки она не включила, но я знала, что дело происходит в Открытой Планировке. И если бы не большой пузырь над маленьким, лишенным каких-либо черт существом, втиснутым в промежуток между сестрами, это существо легко было бы не заметить. В отличие от Нарисованной Мисси и Нарисованной Длиннорукой Девочки, оно не имело обычных человеческих признаков – таких как лицо, плечи, руки – и больше напоминало одну из водяных клякс, какие образовывались на поверхности Островка у раковины. В сущности, если бы не пузырь сверху, прохожий мог бы даже и не догадаться, что тут подразумевается некая личность. Сестры не обращали на Водяную Кляксу ровно никакого внимания, несмотря на ее близость. Внутри пузыря Рик написал: «Этим умным и стильным я кажусь чем-то неоформленным. Но это не так. Просто я своей формы не показываю. Кому надо, чтобы они ее видели?»

Хотя я смотрела на лист всего секунду, Джози знала, что я восприняла рисунок и надпись, и она спросила меня с кровати сонным голосом:

– Тебе не кажется, что он странную вещь написал?

Я издала короткий смешок и продолжила уборку, а она спрашивала дальше:

– По-твоему, он думает, что я его имела в виду? Что этот малыш между двумя противными – он? Тебе кажется, он поэтому так в пузыре написал?

– Это возможно.

– Возможно, но ты считаешь по-другому. Да, Клара? – Потом она сказала: – Клара, ты слушаешь? Ну же. Давай обсудим.

– Мне кажется более вероятным, что, по его мнению, маленькая персона – это Джози.

Она ничего больше не говорила, пока я раскладывала листы по стопкам и клала их к предыдущим под туалетный столик. Я подумала, что она заснула, но вдруг она спросила:

– Почему ты так говоришь?

– Это только мое предположение. Я думаю, Рик посчитал, что маленькая персона – Джози. И мне представляется, что Рик старался проявить доброту.

– Доброту? Где тут доброта?

– Мне думается, Рик тревожится из-за Джози. Из-за того, что она иногда изменчивая, разная в разных ситуациях. Но на этой картинке Рик проявляет доброту. Он как бы говорит: Джози умно поступает, она защищает себя, а на самом деле не меняется.

– Если я иногда хочу вести себя по-другому, что в этом такого? Кому хочется все время быть одним и тем же? В Рике то плохо, что он вечно пускается в обвинения, когда я в чем-нибудь не такая, как ему нравится. Все дело в том, что он не желает видеть меня другой, чем я была, когда мы были маленькие.

– Мне не кажется, что Рик настроен именно так.

– Тогда что все это значит? Вся эта фигня насчет формы и неоформленности. Что тут доброго, не понимаю. Это его проблема. Он не хочет взрослеть. По крайней мере, мама его этого не хочет, а он соглашается. Идея в том, чтобы он так вечно и жил с мамой. И как это будет помогать нашему плану? Стоит мне только крохотную попытку сделать повзрослеть, и он тут же куксится.

Я ничего на это не ответила, и Джози продолжала лежать с закрытыми глазами. Потом все-таки уснула, но перед этим тихо сказала:

– Может быть. Может быть, он и правда по доброте.

Мне было интересно, упомянет ли Джози об этом рисунке – и о словах в пузыре, – когда Рик придет в другой раз. Но она не упомянула, и я поняла, что это у них своего рода правило: никогда не затевать прямого разговора ни о рисунке, ни о надписи внутри пузыря, когда лист окончен. Может быть, это было необходимо, чтобы они могли рисовать и писать свободно. И все равно, как я уже сказала, мне с самого начала представлялось, что их игра в пузыри несет в себе опасность, и она-то и стала причиной того, что тридцатиминутные посещения Рика разом прекратились.

* * *