Классические мифы Греции и Рима

Когда Секст Тарквиний ушел, безутешная Лукреция послала гонцов в Рим к отцу и в Ардею к мужу, умоляя их прибыть ради самого срочного и страшного дела. Коллатин взял с собой Брута, который подвернулся ему под руки и прибыли они в Коллатин почти одновременно с римскими родственниками Лукреции.

Лукреция с рапущенными волосами была в в спальне – побелевшей от горя.

Когда муж спросил как ее дела, она отвечала:

– Хуже не бывает. Что хорошего остается у женщины с потерей чести? Чужак оставил свой след на твоем ложе. Но клянусь тебе, муж, что лишь тело мое подверглось позору, душа же мая невинна. Секст Тарквиний минувшей ночью вошел в этот дом гостем и среди ночи насилием овладел мной. Я в грехе себя не виню, но и от кары не освобождаю… – С этими она выхватила из под одежды заранее спрятанный ног и с размаху вонзила его себе в сердце. В следующее мгновение она пала мертвой.

Пока муж и родные оплакивали молодую женщину, Брут вынул из тела Лукреции окровавленный нож и воскликнул:

– Этою невинной кровью клянусь и беру богов в свидетели, что отныне огнем, мечом и чем только сумею, буду преследовать Луция Тарквиния с его преступной супругой и со всем его всем потомством, что не потерплю ни их, и ни кого другого на царстве в Риме.

Тело Лукреции вынесли из дома на площадь, собрался народ, привлеченный неслыханной и возмутительной новостью. Все были взволнованы отчаянием отца, и словами Брута, который призвал мужчин, как подобает римлянам, поднять оружие против тех, кто поступил с ними как враг. Храбрейшие юноши и возмущенные мужи следуя этому призыву, вооружились и явились добровольно, за ними последовала и вся остальная молодежь.

Оставив в Коллации отряд и приставив к городским воротам стражу, чтобы никто не сообщил царям о восстании, все остальные под предводительством Брута с оружием двинулись в Рим.

Когда они явились туда, то все римляне поначалу переполошились при виде вооруженного отряда. Со всех сторон города стали сбегаться люди. И тогда Брут произнес речь, выказавшую в нем дух и ум, совсем не такой, как до тех пор представлялось. Он рассказал о самоуправстве и похоти Секста Тарквиния, о несказанно чудовищном поруганье Лукреции и ее жалостной гибели, об скорби отца, для которого страшнее и прискорбнее смерти дочери была сама причина этой смерти.

Указал он и на то, что по вине Тарквиниев римляне, победители всех окрестных народов, из воителей были сделаны чернорабочими и каменотесами. Упомянуто было и гнусное убийство царя Сервия Туллия, и дочь, переехавшая отцовское тело нечестивой своей колесницей; и боги предков призваны были в мстители.

Этими словами Брут воспламенил народ и побудил его отобрать власть у царя. В разгар этих волнений Туллия бежала из дома, поскольку где бы ни появлялась она, мужчины и женщины проклинали ее, призывая богинь-отмстительниц воздать ей за поругание родного отца.

Когда вести о случившемся дошли до царя, то Тарквиний, встревоженный новостью, двинулся на Рим подавлять волнения. Узнав о его приближении, Брут пошел кружным путем, пытаясь избежать встречи. И так они оба почти одновременно прибыли разными дорогами – Брут к Ардее, а Тарквиний – к Риму.

Перед Тарквинием ворота Рима не отворились, и ему от лица народа было объявлено о его изгнании.

Брут был радостно принят в лагере, а царских сыновей оттуда изгнали. Старшие сыновья, последовав за отцом, отправились в изгнание к этрускам. А Секст Тарквиний, которому взбрело в голову удалиться в Габии, видимо забыл, что он там нажил себе множество недругов, когда обманом и предательством выдал приютивший его город войскам отца. Там он и был убит из мести старыми недругами, которые так и не простили ему предательства.

Тарквиний Гордый, процарствовал двадцать пять лет и был изгнан народом. Таким образом всего цари от основания Города до его освобождения правили Римом двести сорок четыре года.

16. Войны с Порсеной

Тем временем Тарквиния с сыновьями принял ласково царь этрусков Ларт Порсена. Они молили его не покидать в бедствиях их, природных этрусков. А главное же заклинали его не позволять, чтобы гонения на царей оставались безнаказанными, ибо чересчур сладостная для народов свобода войдет в привычку, и таким образом высшее сравняется с низшим, а неуважение к царям перейдет и к неуважению к богам. Порсена, посчитав последнее соображение наиболее важным, двинулся с большой и крепкой армией на освобожденный от власти царей Рим.