Классический либерализм и будущее социально-экономической политики

В контексте сказанного выше необходимо подчеркнуть тот ключевой момент, что подход с позиций рационального выбора совместим с «ситуационным» представлением о социальных акторах. Та роль, которую играет социализация в формировании индивидуальной идентичности, признается, например, в работах Курана (Kuran, 1995) и Чона (Chong, 2002). Эти авторы всего лишь утверждают, что хотя на людей оказывает влияние их социальное окружение, тем не менее они формируются не только под его воздействием. Люди обладают способностью бросать вызов господствующим социальным нормам «на границах» (или «малыми приращениями») и, действуя таким образом, могут вносить вклад в развитие новых культурных форм. Поэтому различные институты могут оцениваться в терминах обеспечиваемых ими стимулов или антистимулов, касающихся как раз этого аспекта. Именно в этом отношении оказывается релевантной аргументация вирджинской школы по поводу достоинств институтов, основанных на уходе. При прочих равных условиях можно ожидать, что, поскольку такие институты (в частности рынки) не требуют получения одобрения со стороны большого количества акторов, они приводят к более низким издержкам оспаривания устоявшихся норм и ценностей. Например, на рынках потребители могут выбрать альтернативные продукты, даже когда находятся в положении меньшинства, а предприниматели могут предлагать новые виды продукции, не спрашивая разрешения у какой-либо иерархии или у какого-либо большинства. Аналогично в контексте конкуренции между юрисдикциями различные органы политической власти могут экспериментировать с разными пакетами социальных правил, не получая на это разрешения от вышестоящего органа, а граждане могут покидать те или иные конкретные юрисдикции, не спрашивая своих соседей.

Если согласиться с тем, что люди хотя бы в некоторой степени обладают способностью к действию, то будет вполне резонным задаться вопросом, есть ли у них стимулы реализовать эту способность к действию, и исследовать, каковы сравнительные качества различных институтов с точки зрения этих стимулов. Анализ стимулов не требует с необходимостью исходить из предположения, что люди эгоистичны, он лишь признает, что как бы ни были люди альтруистичны, они с меньшей вероятностью предпримут действия, связанные с высокими альтернативными издержками. Следовательно, инструментальная рациональность может и должна играть роль в политической экономии по той простой причине, что, независимо от того, делается это коллективно или индивидуально, в какой-то момент должны ставиться цели и выбираться эффективные средства. Хотя может быть желательным, чтобы люди «выходили за пределы» эгоистической мотивации, идея, что было бы также желательно, чтобы они игнорировали соотношение выгод и издержек, совершенно несостоятельна.

Уход и высказывание как альтернативы: проблема знания

Теперь уже должно стать ясным, что классический либерализм не предполагает, что индивиды свободны от социальной идентификации. Его расхождение с коммунитаристской теорией состоит в нормативном представлении об институциональных процессах, совместимых с «ситуационным» пониманием «я». Поддерживая структуры совещательной демократии, коммунитаристы доказывают, что именно посредством дискуссий и аргументирования на публичном форуме наилучшим образом развивается более широкая, коммуникативная форма рациональности. Выдвигая это утверждение, они подразумевают, что если всех тех, кого затрагивают социально-экономические решения, удастся собрать вместе для участия в публичном диалоге, то могут быть выделены конституирующие элементы «общности». Однако цель последующего изложения состоит в том, чтобы показать, что процедуры совещательной демократии отягощены фундаментальными проблемами, поскольку они игнорируют требования робастной политической экономии и могут подорвать собственную способность соответствовать притязаниям, выдвигаемым в качестве доводов в их пользу.

Совещательность и «синоптическая иллюзия»