«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

Стоит только произнести слово «деньги» и противопоставить ему натуральные ценности, чтобы тотчас же схватить нерв всего дурного хозяйничанья. В сочинении «Оружие, капитал, труд» я уже указал на следствия из той формы теории денег, которая создана мной. Это – теория антиконвенционализма и вместе с тем теория антигосударственная; эта теория более, чем какая-либо другая, раскрывает в действиях исторического государства действия фальшивого монетчика. Но, кроме того, нужно взвесить еще одно обстоятельство, а именно что натуральное владение, в противоположность владению деньгами, не только преобладало прежде, но и ныне образует широкую основу всех хозяйственных дел. Привнесение чисто-денежных отношений, правда, стало более значительным, но деньги отнюдь не могут заменить всего. Податное обложение уже и теперь, даже в самых отсталых странах вроде России, все ценности трактует так, как если бы это были деньги; оно выжимает деньги из тех, кто обладает только натуральными ценностями, производя расчеты по их измышленной денежной ценности и не заботясь о том, из чего такие люди должны создавать деньги или откуда их брать. Именно такое поведение-то и примечательно.

Этим, конечно, не сказано, что прежние обложения натуральными повинностями уже потому только, что не требовали денег, были справедливыми или хорошими. Хищничество равным образом принимало там свое участие; но нынешнее исключительное выжимание денег все-таки гораздо более безобразно. Сила преимущественно денежных классов стала в еще более благоприятные условия и решительным образом возросла. Натуральное владение вынуждено одолжаться у профессионально-денежных сословий, часто для того только, чтобы уплатить налоги. Примером наиболее уродливого из всех налогов служит налог на наследства; он ложится на натуральные ценности, причем не ограничивается даже текущими годовыми доходами, но распространяется и на основные ценности. Этот налог устроен так, как будто бы землевладение заключалось в деньгах или могло быть перечеканено в деньги. Его жадность по своей бессмысленности смахивает на желание обеспечить бумажные деньги землей и почвой. Государство и общины всегда приступают со своими требованиями денег даже там, где в действительности не имеется никакой денежной подкладки; они облагают даже основные ценности, имеющие значение более, чем только для одной человеческой жизни, где в самом благоприятном случае только часть текущих годовых доходов с этих ценностей может быть обращена в деньги путем продажи.

Денежный фиск нужно считать поэтому новым увеличением государственных притязаний. Именно на этой форме обложения ясно видно, какое значение имел и имеет вообще фиск. Исторически обложение почти нигде не основывалось на добровольной инициативе, путем которой сам народ упорядочивал бы сборы на общественные надобности; наложение и выколачивание податей являются односторонним принуждением, т. е. присвоением, которое в известных случаях и формах принимало характер прямого грабежа. Прикрашивающие государственные теории не изменили тут ничего, а игрушечное конституционное одеяние не внесло в это принуждение никаких важных и существенных изменений. Налоговая политика была и остается совокупностью самых утонченных приемов обирания, благодаря которым одна часть населения взваливает на другую издержки на свое содержание, часто даже самые произвольные роскошные свои траты. Если бы не существовало хищничества в политике и если бы оно вместе с помогающим ему неразумием не господствовало над большинством, то отношения и положение дел в смысле взносов отдельных лиц на общественные надобности, конечно, устроились бы иначе и в главных частях своих были бы лучше. Но финансовая политика превратилась в универсальный мировой бич; финансовый грабеж сделал возможными разбойнические предприятия в большом стиле, т. е. прежде всего войны и колониальные экспедиции с целью вымогательства.

Хищничество проявляется также и в податной инквизиции. Где должны быть исследованы доходы или платежные силы, там инквизиторский характер выступает наиболее ясно. Одна теория, стремившаяся, по-видимому, к правильному и справедливому обложению и распределению налогов, относилась благосклонно к подоходному налогу. Некоторые из её защитников действительно верили, что такой способ обложения, при замене им всех других, мог бы принести подлинное уравнение. Государство наилучшим образом приняло в расчет эту рекомендацию, но только в том смысле, что ко всем прочим налогам прибавило еще подоходный! Таким образом, хорошо задуманное теоретически, направление это принесло дурные плоды.