«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

10. Философы не одни вредили исторической фактичности. Другого рода ученые гады были еще более зловредны, так как их назначение заключалось прямо в том, чтобы, прикидываясь последователями исторического направления, извратить саму сущность этого направления. Наиболее слабый пункт у Савиньи послужил им точкой опоры. Скоро отыскался делец-еврей, который стал спекулировать новым направлением и под его флагом обделывать по-еврейски так называемую философию права.

Он был сделан впоследствии – притом не без вины самого Савиньи, профессором на юридическом факультете в Берлине. Сначала он назывался Шлезингером, а при крещении получил фамилию Шталя. Выразительность его восточной физиономии позволила бы отличить его среди миллионов. Не менее выразительным и, кроме того, отвратительным по неряшливости стиля было внесение им религиозного еврейско-христовского элемента в так называемую философию права, где он и скомпилировал право для консервативных рыцарей креста. А эти последние сделали его своим главным политическим вожаком.

Отец упомянутого Шлезингера – Шталя был торговец скотом и торговал своим товаром среди консервативных жителей южной Германии. Сын орудовал другими товарами среди прусских консерваторов. Сын был, так сказать, представителем господ по-христиански кривляющегося еврейского типа; эти господа отлично проникают туда, куда прочему еврейству двери закрыты. Шлезингер-сын усердствовал, кстати, еще и против смешанных браков – удивительно комичная вещь у того, кто был обязан своим профессорским положением снисходительности Савиньи, который сам жил в смешанном браке!

Чтобы привести здесь на пробу принцип из шлезингер-шталевской философии права, можно указать, что новый, полный еврейского бога, христианин, в противоположность Гегелю, особенно напирал на фразу: не философия – цель Бога, а Бог – цель философии, разумеется, – его, шлезингеровской философии. Вот какая вещь стала суррогатом действительного мышления и последовала в берлинском университете за гегельянством для вящего извращения науки. Итак, здание исторической школы права в духе Савиньи открыло, так сказать, лазейку евреям; это обстоятельство не в очень-то хорошем свете показало вообще историческую школу. Правда, шлезингеровщина, с течением научных дел, довольно скоро прошла, и теперь даже в консервативных кругах можно найти разве только слабые её отголоски. Однако в свое время она в некоторой степени загрязнила историческую школу; и было бы много лучше, если бы школа эта осталась не затронутой подобными последователями, совершенно не подходящими к её духу. Но именно тут-то и было её слабое незащищенное место, причем этой слабостью отличалась личность самого Савиньи. К такому человеку, как Гуго, конечно, не пристало бы что-нибудь вроде шлезингеровскаго иудохристовства.

11. Если теперь мы посмотрим, как обезобразилась юридическая ученость, противополагая себя историческому направлению или, подчас, подмешивая к себе его обрывки, то натолкнемся на внеуниверситетские, но испорченные университетской выучкой персоны и на их уродливые литературные произведения. Позднее, например, за эту ложную область очень неловко ухватился еврей Лассаль. Целые тома исписывает он о так называемых приобретенных правах, везде гегельянствует, хотя еще скудно и слабо, и не добирается ни до единой мысли, которая была бы действительно корректной с точки зрения юриста или, хотя бы, только выделялась своей новизной. Во всяком случае, нельзя же ведь считать за новость ту тривиальную мысль, что не должно быть никакого права на обирание личности и её рабочей силы. Это социалистическое общее место вовсе не вязалось даже с лассалевской дедукцией, претендовавшей на юридичность. Так называемые приобретенные права имеют свой смысл только в противоположении простым возможностям, которые не сделались еще чем-то действительным и данным, не сделались непосредственными атрибутами и вооружением отдельной личности и потому как бы не воплотились еще в её собственность, в составные части того, что находится в её распоряжении.