Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

Братья Тур своими публикациями в газете «Известия» день за днем создавали серию карикатурных образов советских управленцев и создавали эталон (показывались пределы допустимого, а точнее – отсутствие их) для всех причастных к данному делу, в частности крестьян, которые могли теперь жаловаться на местных начальников, не сдерживая свои эмоции и не стесняясь в выражениях.

Беспредел был, несомненно, вопиющим. Екатерина Мисник рассказывает о том, как происходило изъятие имущества за невыплату так называемых обязательств перед государством:

«У нас забрали коня в колхоз. А какую коровку! Надо было уже телиться. Житель в Городцы забрал. Я бы то чужую не брала, как это людскую корову себе забрать?! Пусть бы себе уже была в колхозе. Наелся уже молока! Умер… Все забирали. Даже деруги, подушки, одежду, все забирали, картошку высыпали. Все-все. Все прятали. Если что где спрятал, то осталось… За то, что не шли в колхоз и паспорта не брали. И кур, и свиней, все-все побрали! Все говорили “красная метла”. Все мела та метла! В колхоз идти – негоже. Грех это! Не от Бога колхоз, а от черта. Не надо ни паспорт брать, ни голосовать, ни в колхоз идти…

Гайсенок какой-то был, помню. Председатель сельсовета. Очень плохой. Даже маму и бил. А за что бил, расскажу. Тогда, как умер этот брат мой [в армии], мама, как день, так плакала, как день, так плакала. И заболела у нее нога. И спать не может, только ходит и плачет. А папа ездил туда его хоронить, отдали ему шинель. А его шинель была новая. Привез эту шинель. А мама как увидит эту шинель, так плачет. А папа занес эту шинель на чердак, чтоб мама уже не видела. А приехали эти, метла эта. И этот красный горбносый Гайсенок. И в хату вскочил, эту шинель забрал. А она как увидела эту шинель, так давай плакать: “А Боже ж мой…”. Как теперь помню. “А Боже ж мой, сынок умер и забрали шинель”. А председатель этот Гайсёнок как даст ей. Во какой был! Еще и ударил, что она плакала. Взял эту шинель… Ой, поганые люди были! Приедут, так все метут. А как умели искать! Нигде и не спрячешь. Носили в болото прятать»[209].

14 марта 1937 г. в передовой статье «Об уроках лепельского процесса» «Известия» писали: «В течение нескольких дней читатели советских газет с возмущением и негодованием знакомились по судебным отчетам с преступлениями бывших руководителей Лепельского района Белорусской ССР». В этом же номере была помещена статья «Забыли о единоличнике» об искривлении политики в деревнях Борисовского района[210]. Речь опять идет о единоличнике.

Сроки, которые получили осужденные в Лепеле, были довольно скромные – от двух лет до полугода. Однако, как выяснилось, это был еще не конец истории.

На XVI съезде КП(б)Б (10–19 июня 1937 г.) наркомфин Куделько докладывал, что в связи с фактами, вскрытыми по результатам Лепельского дела, по БССР уже вернули незаконно изъятое имущество 1634 хозяйствам, из общего количества по 8738 хозяйствам отменено изъятие как незаконное по 2093 хозяйствам; снижена сумма налогов на полтора миллиона, по самообложению на 900 тыс. и по сборам – на 1,5 млн. Отметил, что после этих мероприятий и после списания недоимок осталось по 67 руб. на единоличное хозяйство[211]. Однако Е. Т. Мисник, вспоминая этот возврат имущества, заметила: «А что они там вернут? Где они сами возьмут, все ж потратили, поломали. Корову или телку какую дали да и все»[212].