Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

Приезд из Москвы в Беларусь именно Яковлева (на тот момент уже репрессированного) теперь также вписан в это дело: реальной целью его визита была не ликвидация последствий вредительства, вскрытых Лепельским делом, а совсем наоборот – предупреждение руководства антисоветской организации правых в БССР о возможности провала и скрытия от ЦК ВКП(б) фактов вредительства в БССР[613]. Среди членов организации названы также в прошлом председатели СНК БССР Голодед и Волкович, секретарь ЦИК БССР Левков[614], секретарь ЦК КП(б)Б Шарангович, наркомфин БССР Куделько, а также Петрович, Матусевич, Хацкевич и др.[615], из Наркомзема – Прищепов, Бенек, Рачицкий, Саприцкий, Стрелле, Иванов, Пасманик и др.

По делу Объединенного антисоветского подполья было арестовано и «разоблачено» 2570 чел., среди них большое количество сотрудников руководящих органов и творческой интеллигенции: 23 чел. из ЦК партии и комсомола, 26 чел. из ЦИКа и Совнаркома, 40 наркомов и заместителей, 179 руководящих работников советского и хозяйственного аппаратов, 24 секретаря окружных, городских и районных комитетов партии, 20 председателей окрисполкомов, горсоветов и РИКов, 25 академиков и научных работников Академии наук, 41 преподаватель вузов, 20 писателей и литературных работников и др.[616]

Отдельный раздел документа посвящен «церковно-сектантскому подполью». Согласно этому документу, НКВД «раскрыл» организацию, во главе которой, якобы, находился митрополит Блинов – «японо-польский агент», который «вовлек в организацию» свыше 100 служителей религиозного культа, сектантов и кулаков. Блинов обвинялся также в создании региональных контрреволюционных групп в Могилевском, Мозырском, Слуцком, Лепельском, Оршанском и Толочинском районах. Отмечалось, что руководители этих групп арестованы и сознались в своей антисоветской работе. Теперь Блинову приписывалась организация саботажа получения паспортов и участия в выборах молчальниками в Лепельском и Мозырском районах. Отдельно подчеркивалось, что в своей работе он использовал верующих женщин, которых затем вербовал для шпионской работы[617]. По этому делу было арестовано 1057 чел. как «церковники и сектанты», 57 чел. как «клерикалы».

Таким образом, ОАП стало своего рода «зонтом», под который удалось фактически свести все, что происходило в стране за весь советский период, а также уничтожить последние осколки православной церкви в БССР.

Только с 15 сентября по 15 ноября 1938 г. при активном участии Пономаренко было осуждено тройкой НКВД БССР 6770 чел., из которых 4650 были расстреляны[618].

7.3. Виновные в организации и проведении судов. «Нам не нужны были такие суды»

В ряде выступлений и докладных в Москву первой половины 1939 г. Пономаренко обозначил четкий разрыв с предыдущей политикой. Он подчеркивал, что показательные суды в сельском хозяйстве ничего, кроме вреда, не принесли: «Если эти работники 2–3 года тому назад допускали безобразие, мимо которых закон пройти не может, судите, но не показательным процессом»[619]. Особенно недопустимым считает Пономаренко то, что во время показательных судов районных руководителей судили «на глазах разложившейся части единоличников, используя показания этих единоличников, показывавших все, что угодно, так как они были озлоблены за требования руководителей выполнять госпоставки». И далее: «Нас интересовал бы показательный процесс в районе над разложившимся единоличником, имеющим по существу черты кулацкого хозяйства. А нам преподносят такие процессы»[620].

Положение единоличника он описывает так: «Единоличник имеет коня, неограниченное количество скота, имеет земли в пределах фактического старого землепользования, его нанимают в кооперативе товары возить, на фабрику подвозить сырье, он травит колхозный посев, иной ворует, он рубит дрова в колхозном или в государственном лесу и возит на рынок, продаст возок дров, 100 руб. в кармане, оттуда возвращается, как говорят, с литром в кармане, с бубликом, еще колхозников к себе зовет – давай зайди, посиди. И некоторые неустойчивые колхозники, смотря на такое положение, думают – а не поспешил ли я со вступлением в колхоз. Он третий год налоги не платит. Имеет то-то и то-то, и никто ему ничего не говорит, а я в колхозе аккуратно все выплачиваю»[621]. Пономаренко все это расценивает как «срочнейшую опасность», как попытку разложить колхоз изнутри.