Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

На скамье подсудимых в Кормянском районе оказались секретарь райкома Эйдинов, председатель райисполкома Грибоедов, бывший заведующий райземотделом Янчевский, райпрокурор Иванов, старший землеустроитель Бутвилович[579]. Все они обвинялись во вредительстве (ст. 69 УК).

Однако 28 марта 1938 г. ЦК КП(б)Б информировалось, что имеется массовый отказ свидетелей и части обвиняемых от показаний, данных на предварительном следствии: свидетели отказывались от обвинения подсудимых во вредительских установках, в том, что называли Эйдинова врагом народа, и т. п. Они заявляли, что данные показания были получены под давлением помощника прокурора республики Захарина, который вел предварительное следствие и являлся государственным обвинителем на суде (угрожал свидетелям, заставляя давать нужные ему показания, а то и вовсе фальсифицировал протоколы); были нарушены уголовно-процессуальные нормы во время процесса и т. д. Теперь уже вопрос формулируется так: суд по своему содержанию и прохождению политически не мобилизует трудящихся на борьбу по ликвидации последствий вредительства и на выполнение очередных государственных и политических задач[580].

В ходе самого суда обвинения были переквалифицированы с антисоветских действий на злоупотребление властью и ее превышение. В итоге председатель райиполкома Грибоедов и зав. райземотделом Янчевский были приговорены к одному году исправительно-трудовых работ, старший землеустроитель Бутвилович – к десяти месяцам исправительно-трудовых работ, райпрокурор Иванов – к шести месяцам, секретарь райкома Эйдинов – к восьми месяцам, а старший зоотехник Арончик по суду оправдан. ЦК КП(б)Б 3 апреля потребовал пересмотра дела, в итоге Эйдинов, как вовлеченный в процесс по провокационным и вымышленным материалам, был полностью реабилитирован, и дело о нем в уголовном порядке прекращено[581].

Опять же, в соответствии с установками постановления «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из партии и мероприятиях по устранению этих недостатков»[582], против пяти человек, отказавшихся от своих показаний, данных на предварительном следствии, было возбуждено уголовное преследование за клеветнические показания. В их числе были недавно выдвинутые секретарь РК КП(б)Б Молчанский и председатель райисполкома Бруек. Виновными в организации этого процесса были названы: помощник прокурора республики Захарин, следователь Сущенко, председатель выездной сессии Верховного суда Борковский. В итоге Захарин был исключен из партии, снят с работы и привлекался к уголовной ответственности, Сущенко был снят с работы, Борковскому объявлялся выговор с занесением в личное дело[583].

Теперь речь идет о том, что данные суды не только не имели ничего общего с объективным ведением следствия, но, как писал 13 апреля 1938 г. секретарь ЦК КП(б)Б Волков в Москву, в ЦК ВКП(б), «вместо мобилизации масс дискредитировали органы прокуратуры и суда, дискредитировали районное руководство, содействовали внесению элементов политического разложения среди населения, направленного к ослаблению государственной дисциплины среди населения по выполнению государственных обязательств, и сыграли на руку враждебным элементам и настроениям»[584]. Действительно, как будет показано ниже, крестьяне попытались воспользоваться данной ситуацией и не спешили выполнять распоряжения руководства по части выплаты обязательств и налогов.

С мая 1938 по 1 января 1939 гг. Верховным Судом БССР и областными судами республики были пересмотрены дела по следующим районам: Стародорожский, Глусский, Дубровенский, Чаусский, Чериковский, Червенский, Городокский, Любанский, Речицкий, Пуховичский, Брагинский, Сиротинский, Гресский, Буда-Кошелевский, Кличевский – за полгода дела 15 районов, в которых в свое время прошли показательные суды. По части этих дел приговоры уже не могли быть изменены, так как расстрелы был приведены в исполнение, по части – сроки наказания были оставлены прежние, какая-то часть была переквалифицирована; 9 дел надлежало еще пересмотреть[585].