Клетка для бабочки

Но постепенно Полина все больше оттаивала: сложно не расслабиться, когда тебя не только ночью, а даже средь бела дня называют своим счастьем и судьбой, сдержанно журят за мелкие оплошности и рисуют радужные картины летнего отдыха на море. В эти дни произошло еще одно чудо, которое у нее не укладывалось в голове: профессор начал безудержно хвалить ее рисунки! Полина не верила ушам, слушая, какая она, оказывается, талантливая и одаренная! Она впитывала эти речи с жадностью заблудившегося в пустыне туриста, но в глубине души каждая такая неумеренная похвала слегка нажимала на тревожную кнопку. Полина утешала себя тем, что профессор, конечно, преувеличивает ее талант и мастерство, но это оттого, что он влюблен в нее и не может быть объективен.

Через день Виктор Аркадьевич приходил к ней на ночь. И здесь его поведение изменилось: он старался быть ласковым и осторожным, изливал целые бочки восторгов по поводу ее внешности, фигуры, юношеской грации… После секса обязательной программой были слова о судьбе. Все это было красиво, мило, но несколько утомительно. Полине все время приходилось выдавать ответную реакцию, которую от нее ждали: быть нежной, ласковой, в меру застенчивой, в меру раскрепощенной и готовой довериться своему мужчине. Особенно напрягало девушку то, что он явно ждал ответной волны душевных излияний. Она молчала как рыба, лишь иногда выдавливая из себя жалкое «я тоже»… «Быстрей бы уж месячные начались, что ли, хоть небольшая передышка мне будет», – подумалось Полине на Рождество, когда ей подарили белую полупрозрачную ночнушку из скользкой ткани и назвали рождественским ангелом. Выйдя из душа, она достала «Дневник самосовершенствования», на предпоследней странице которого карандашом ставила даты начала последней менструации. Какая удобная программка осталась на ее телефоне! Полина очень о ней жалела и все боялась забыть записать дату. «Как двадцать девятое ноября? То есть должно было начаться двадцать седьмого декабря?» Она замерла с дневником в руках. Потом медленно пересчитала на пальцах, хотя и так все было очевидно: задержка девять дней. Как она могла выпустить из сознания, что у нее задержка? «Неужели это беременность? – с ужасом подумала она. – Не может быть! Профессор же всегда пользуется презервативами. Наверное, это я какая-то неправильная. А вдруг он решит, что я завела любовника и ребенок не от него?» От этой мысли ей стало совсем плохо.

Первым ее порывом было побежать в комнату Виктора Аркадьевича и сообщить новость. Но она не могла пошевелиться. Мысли скакали в голове, как испуганные лягушата. «Вдруг он мне не поверит? Ну ладно, скажу, пусть тест ДНК тогда делает ребенку, чтобы убедиться. Но ведь до рождения ребенка еще далеко… Вдруг он начнет меня изводить своими подозрениями? Я этого не выдержу. Просто не выдержу. Так, когда рожать получается? В сентябре, да. Ой, значит, море отменяется, не разрешит так рисковать». Полина была настолько уверена в своей беременности, что даже не сразу подумала о варианте с обычной задержкой. «Может, у меня из-за стресса? Это сейчас он изменился, а до этого я ведь ревела и переживала, может, поэтому?» Но в душе она уже знала: да, это беременность. Она открыла окно, сделала жадный вдох. Морозный воздух охватил ее, быстро заледенил еще влажную кожу. Переведя раму на зимнее проветривание, Полина на слабых ногах пошла в комнату профессора. Тот в наушниках смотрел какой-то фильм, явно не советский, как показалось Полине. Он быстро свернул окно и удивленно посмотрел на девушку.

– У меня задержка девять дней! – выпалила она, как в холодную воду нырнула. И с изумлением заметила промелькнувшее на лице профессора выражение торжества.

– Ты уверена? Ничего не напутала? – строго спросил он.

Полина кивнула. Тогда профессор, к еще большему ее изумлению, достал из ящика письменного стола небольшой пакет с аптечным логотипом и протянул ей:

– Здесь три разных теста. Я купил на всякий случай. Как предчувствовал… Утром сделаешь. Разберешься? Внимательно изучи инструкции.

Она прошептала «Да, спасибо…», взяла пакет и продолжила молча стоять в его комнате. Он ласково поцеловал ее в щеку, провел рукой по волосам и сказал:

– Иди к себе и ложись. Все будет хорошо. Судьба все управит. Спокойной ночи!

Полина тихо ответила на его пожелание и ушла к себе. Быстро переоделась и погасила свет. Но сон не шел. Она думала. Перед глазами стоял торжествующий взгляд профессора, его жест фокусника, с которым из письменного стола были извлечены тесты – да не один, а целых три! «Вот это предусмотрительность! Он этого хотел, наверное… Ну да, он же все время говорил, что мы должны стать одним целым. А что свяжет крепче ребенка? Ну, хоть не стал расспрашивать, как такое вообще получилось». А правда, как? Она все думала об этом и пришла к выводу, с которым ее душа почему-то не хотела смириться. Это судьба.

* * *