Клякса

Поле пролетела, словно птица. У дороги нога скользнула в мокрой сандалии, и кожаный ремешок на пятке порвался. Наташа чуть не упала. Она оглянулась, боясь, что Вадим преследует её. Но, видно, он и не собирался. Дождь лил стеной. Наташа, хлюпая сандалией и ёжась от холода в промокшем ситцевом сарафане, шагала домой. А мысли бежали быстрее ручьёв: «С чего вдруг Вадим полез целоваться? Может, шутки у него такие?»

Наташе Вадим всегда казался грубым и противным. И всегда с ним одни проблемы: то он с кем-то дрался, то школу прогуливал, пару раз сбегал из дому, а однажды устроил в квартире пожар, так что пришлось ремонт делать. Ира тогда у Наташи ночевала. А сегодня Вадим и говорил по-другому, и выглядел как-то иначе. Наташа вспомнила его сосредоточенный взгляд, мягкие руки на щеках, и сразу в жар бросило, хотя минуту назад дрожала от холода.

Дома бабуля встретила с упрёками:

– Да где ж тебя, прости господи, носит в такую-то погоду?! Или сдурела совсем? Родителей на тебя нет! Молнии так и хлещуть. Мне огурцы побьють. А я, грешница, была ведь давеча на огороде, нет бы плёнкой прикрыть. Давай, что ли, мёду тебе достану, – как всегда скороговоркой строчила бабка, перескакивая с одной темы на другую. Она, кряхтя, полезла в холодильник, который стоял тут же, в тесной прихожей, и принялась выставлять на полбанки. – Да где ж он, прости господи?

Наташа пошла в ванную переодеваться. Долго расчесывала длинные, спутавшиеся на ветру волосы, мыла и вытирала махровым полотенцем тонкие загорелые ноги. А потом Наташа с бабкой пили душистый чай на смородиновом листу с мёдом.

– А ты, Натусичка, похитрее будь. Побольше слушай, поменьше сама говори, – завела бабка, как всегда, свои разговоры-наставления. – Люди, они везде своей выгоды ищуть. А тебе кто поможет? Сама старайся. Простая ты у меня трехкопеешная.

– Бабуль, а дед тебя любил? – спросила вдруг Наташа.

– Любил-то, любил, – вздохнула та. – А как же не любить? Я ж ему не чужая была. Вот покажу что. – Она пошла в комнату, пошарила в шкафу между чистых полотенец, выудила оттуда завязанный узелком платок. – Давай-ка, развяжи. Руки не слушаются.

Наташа растянула тугой узел. Внутри оказались золотое кольцо и серьги с красными камушками.

– Дед подарил? – Наташа вспомнила, что бабка когда-то и впрямь всё это носила.

– Подарил-то подарил, да как случилось. – Она взяла кольцо, попыталась надеть, но слишком пальцы раздуло со временем. – Была у него любовница, Манька Жукова. В конторе у него бухгалтершей работала. Как-то потребовала она с него кольцо. А дед ей, мол, ишь чего? Я своей-то подарков таких не делаю. Так-то, – крякнула бабка. – А совесть, видать, заела его. С получки, глядь, несёт мне. Про Маньку-то я уж потом узнала. Бросила она его из-за кольца-то энтого. А я носила, не снимала, пока жив был. Напоминание ему… Вот так и любили, – вздохнула она.

– Постой-ка, – бабка опять засеменила к шкафу. Там же, в кипе полотенец нашла бумажный свёрток. Принесла Наташе. – Дед твой грамотный шибко был. Как писал! А почерк… За письма-то его и замуж вышла. – Она развернула коричневую бумагу и выложила на стол сложенные треугольниками послевоенные письма. – Дорогая Санечка… Поди ж ты!

Бабка бережно развернула одно из писем и принялась читать про себя. Лицо у неё ожило, губы неслышно перебирали слова, глаза блестели в свете кухонной люстры. Наташе показалось, что за секунду бабка помолодела на десяток лет. Даже захотелось уйти с кухни, оставить её одну, чтобы не мешать.

Но двигаться сил не было. От чая Наташа согрелась и разомлела. Она отхлебнула ещё и, положив подбородок на ладонь, уставилась в окно. Тяжёлые капли всё стучали в стекло, но уже не так часто. Гроза миновала. «Ушёл ли Вадим с поля? Или остался там лежать в траве и смотреть на дождь». – Наташе захотелось позвонить Ире и спросить, вернулся ли брат и чем сейчас занят? Но это было бы странно. Да и зачем знать, разве для Наташи это имеет хоть какое-нибудь значение?

– А ты что ж, никак влюбилась? – бабка въедливо смотрела на Наташу. – Малая ещё, любовь-то крутить.

– Бабуль, ну с чего ты взяла?

Запиликал домашний телефон и спас Наташу от дальнейших расспросов.

– Отвечу, – тут же встрепенулась она.

– Ишь ты… – бабка проводила её взглядом, а потом принялась убирать со стола.

Ира, как чувствовала, позвонила сама, но говорила совсем ни о том, о чём Наташе хотелось бы знать.

– Классная просит помочь с покраской стен и полов в школе. Ты как, хочешь подзаработать?

– Не знаю, – рассеянно ответила Наташа, особо не вникая в слова подруги. Она прислушивалась. – Ир, у вас там музыка какая-то играет?

– Да тут Вадя врубил своё. Подожди, я на кухню уйду и дверь закрою, чтобы не мешало, – в трубке зашуршало, и музыка почти стихла. – Так ты меня слышала?

– Ну да…

– Тогда заходи завтра к десяти?

Сердце у Наташи подпрыгнуло к горлу.

– Нет, – выпалила она и, спохватившись, добавила: – Давай лучше у школы встретимся.

– Как хочешь. Договорились!

10