Клич войны

‘Хорошо сказано, молодой человек, - сказал Фрэнк и, отдавая честь, коснулся полей шляпы. В зале снова началась драка, поскольку некоторым демонстрантам удалось раздобыть билеты и проникнуть на само мероприятие. Начало было отложено на тридцать минут, потом на сорок пять, и почти час прошел, когда свет в доме внезапно потускнел. Оглушительный рев поднялся, когда мощные прожекторы прорезали воздух, отяжелевший от бесчисленных сигарет, выкуренных зрителями в ожидании этого момента. Яркие белые лучи выхватили ярко-красные знамена Британского союза фашистов, на каждом из которых был изображен партийный символ-белая молния в синем круге. Знамена несли по два в ряд двадцать чернорубашечников, маршировавших по проходу, проходившему через центр зала, мимо тысяч сторонников, протягивавших руки в фашистском Салюте. Во главе отряда шествовал еще один Чернорубашечник, командир их отряда.

Поднялась Песнь, тысячи голосов кричали: "М-О-С-Л-И! Мосли, Мосли, Мосли! А потом лучи прожекторов пронеслись мимо знамен и увидели человека, шедшего позади них, человека, заполнившего зал и улицы снаружи, - самого Освальда Мосли.

Все в его внешности было рассчитано на то, чтобы создать впечатление силы и мужественности. Мосли было тридцать семь лет, абсолютный расцвет мужской жизни, высокий, с прямой спиной. На нем были черные брюки, подпоясанные широким черным кожаным ремнем. Плотно облегающий черный джемпер с высоким воротом закрывал его широкую грудь, и он держал голову высоко, больше похожий на гладиатора, выходящего на арену, чем на политика, собирающегося произнести речь. Его волосы и усы были такими же черными, как и его одежда. Это был британский Гитлер.

Фрэнк поймал себя на том, что охвачен истерикой, отдавая честь, аплодируя и скандируя, когда Мосли вышел вперед толпы и поднялся по ступенькам на платформу, с которой он собирался говорить. Только сейчас Фрэнк заметил, что Мосли слегка прихрамывает, но это открытие почему-то не поколебало его уверенности в том, что именно в этом сильном человеке так отчаянно нуждались страна и Империя.

Знаменосцы заняли свои места по обе стороны помоста, все встали по стойке смирно.

- Цветная партия, настоящее оружие!- крикнул командир чернорубашечников, как будто они были стражниками при приближении цветных.

Мужчины тут же опустили флагштоки по диагонали, указывая на толпу. Было слышно несколько голосов несогласных, разбросанных по огромной арене. Мосли и его чернорубашечники не обращали на них внимания.

- Цветная вечеринка, стой спокойно!- крикнул командир, и все, как один, встали, слегка расставив ноги. Мосли молчал, не двигаясь, ожидая, пока его люди успокоятся.

Шум утих, и тысячи людей, которые были на ногах, заняли свои места. И тут Мосли заговорил: - Тысячи наших соотечественников и женщин пришли, чтобы выслушать наше дело, и тысячи вступили в ряды фашистов,-сказал он голосом, в котором безошибочно угадывалось высшее сословие, но при этом не было абсурдного высокомерия. У него был богатый, звучный тон и безупречная дикция великого шекспировского актера, так что слова, которые он произносил, были полны значения и серьезности. И сам звук его голоса придавал ему властный вид, который сразу же впечатался в толпу, воспитанную с самого рождения, чтобы уважать своих лучших и повиноваться своим лидерам.

- Это движение-нечто новое в политической жизни нашей страны, нечто, идущее дальше и глубже, чем любое другое движение, когда-либо известное этой стране, - продолжал Мосли, и Фрэнк Кортни, сидевший на полу Олимпия-холла, чувствовал себя особенным, потому что он был частью этого движения, винтиком в машине, которая должна была преобразовать империю.

Затем чары были разрушены, когда пара протестующих вскочила на ноги и потрясла кулаками на сцене, крича на Мосли.

Он легко, уверенно и ободряюще улыбнулся, когда одетые в черные рубашки стюарды нашли хеклеров и вытащили их из кресел. ‘Не обращайте внимания на эти мелкие помехи, - сказал Мосли. ‘Они не беспокоят меня и не должны беспокоить тебя.’

Толпа одобрительно взревела, чувствуя, что они вели себя так же вызывающе, как и их предводитель. Ничто не помешает ему изложить свое дело или помешать им его выслушать.

- Эта встреча символизирует продвижение дела черной рубашки в первые двадцать месяцев ее существования, - продолжал Мосли. "За это время фашизм в Великобритании развивался быстрее, чем в любой другой стране мира. Не потому, что наш народ должен был принять фашизм. Не под гнетом экономической необходимости, как в других странах, а потому, что они хотят нового вероучения и нового порядка в нашей стране.’