Кликуша

– Не знаю, Леха, но что-то подсказывает мне, что нам лучше уйти отсюда подобру-поздорову.

– Эй! Ты кто? – прокричал Алексей в темноту.

Огромная, темная фигура тут же двинулась в его сторону, страшно рыча. Глаза у великана засверкали в темноте яростным огнем, на безобразном лице застыла жуткая гримаса. Один за другим, мужчины побежали прочь с поляны. Последним побежал Алексей, оставив жену на растерзание неведомому лесному чудовищу.

– Может, так даже справедливее будет, – пробубнил он себе под нос, – хоть греха на душу не возьму.

Обернувшись, он увидел, что монстр остановился возле Прасковьи.

Женщина неподвижно лежала на земле. От последнего удара она потеряла сознание и не видела новой опасности, нависшей над ней. Великан склонился и какое-то время рассматривал ее, с шумом втягивая ноздрями воздух. А потом схватил ее руками, взвалил на плечо, точно мешок с картошкой, и понес в сторону леса.

– Туда тебе и дорога, кликуша! – процедил сквозь зубы Алексей, смачно сплюнул на землю и пошел прочь.

***

Прасковья проснулась и тихо застонала от боли. Болело все тело, и ощущения были такими, будто ее пропустили через мельничные жернова. Подняв тяжелые веки, она увидела вокруг бревенчатые стены тесной избушки, которые освещал слабый огонек маленькой свечи. Ее нос тут же уловил незнакомый запах – дыма и чего-то горелого. А потом до ушей донесся странный звук – кто-то копошился за низкой закрытой дверью, громко сопя.

Где она? Кто стоит за дверью? Голова сильно болела, мысли были тяжелыми, путанными. Прасковья снова закрыла глаза, вспоминая последние события, которые произошли с ней до того, как она потеряла сознание. Она помнила разъяренное лицо Алексея и толпу мужчин рядом с ним, помнила, как ее волокли на поляну, чтобы повесить на позорный столб, помнила, как Алексей ударил ее, и удар пришелся по виску. А потом воспоминания прерывались. Что с ней случилось? Где она находится сейчас?

Прасковья снова открыла глаза и осмотрелась внимательнее. Избушка была очень тесной – сама она лежала на лавке, рядом с которой располагались деревянный стол и печь. Больше ничего тут и не поместилось бы. Окон в избушке не было, а потолок нависал так низко, что, казалось, здесь невозможно выпрямиться в полный рост. Прасковье вдруг стало не по себе в этой тесноте, она приподнялась на лавке и судорожно втянула в себя душный, спертый воздух.

– Эй! – крикнула она.

Сопенье за дверью тут же стихло.

– Эй, кто здесь? – снова прокричала Прасковья.

За дверью послышались шаги – кто-то торопливо уходил прочь от избушки.

Прасковья поднялась с лавки, подошла к двери, потянула ее на себя, а потом толкнула плечом. Дверь не открывалась. Скорее всего, кто-то подпер ее чем-то снаружи, чтобы она не смогла выйти.

– Эй, откройте! – испуганно закричала Прасковья.

Она начала стучать в дверь сначала руками, а потом ногой. Но когда тяжелое осознание настигло ее, она села у двери и обхватив голову руками, застонала. Ее заточили в этой избушке, как пленницу, Прасковья была в этом уверена. Наверное, это дело рук Алексея. А значит, она больше никогда не увидит белого света и улыбки своего Феденьки.

Прасковья плакала и не могла остановиться. Что ей теперь остается? Только лечь и умереть. Она взглянула на лавку и только сейчас заметила еду, оставленную, вероятно, для нее. На столе лежали несколько запеченных картофелин. Прасковья подошла к столу и жадно надкусила одну картофелину, прожевала ее прямо с подгорелой кожурой.

Потом она села на лавку и стала осматривать свои синяки и ссадины. К своему удивлению, она обнаружила, что все болячки на теле смазаны какой-то серо-зеленой мазью. Странно – ее заперли, но предварительно позаботились о ней. Что бы это значило? Внутри Прасковьи вновь вспыхнул огонек надежды. Может, не все еще потеряно, и у нее еще есть шанс обрести свободу? Прасковья снова подошла к двери, прислушалась, а потом стала колотить по ней руками.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? Ау! Скажите хоть, что меня сейчас ждет!

Устав стучать, Прасковья с безнадежным лицом опустилась на скамью.

***

Она проснулась спустя какое-то время вся в поту, сердце бешено стучало в груди. Ей приснилось, что Алексей вместе с Катькой уносят от нее Феденьку все дальше и дальше. Она бежала за ними из последних сил, но догнать не могла. Катька все время оборачивалась и улыбалась своей гадкой белозубой улыбкой. Прасковья задыхалась от гнева, но поделать ничего не могла – из нее словно выкачали все силы.

Открыв глаза, Прасковья окунулась в кромешную темноту. Свеча, судя по всему, догорела, пока она спала, и теперь избушка погрузилась во тьму. Прасковья не знала, сколько она проспала, не знала, день сейчас или ночь – в избушке не было ни одной щели.