Клин клином (СИ)

- Айрон, почему так жарко? – Вдруг спросил старлинг, приоткрывая затуманенные глаза. Крошечная слезинка, сверкнув на прощание, исчезла в седых волосах.

Пытаясь скрыть свою тревогу, Принц Ночи пожал плечами:

- У тебя всё не как у людей, Лайтонен! Обычно перед смертью люди чувствуют холод.

- Но я и не человек, верно? – Тонкие губы исказила короткая, злая усмешка. – Знаешь, в моих странствиях по мирам мне доводилось слышать и видеть немало абсурдных вещей, так вот, жители одного из островов считают, что лучший способ победить жар – это согреть больного. Клин клином.

- Ты предлагаешь мне согреть тебя? – Недоверчиво переспросил Айрон, начиная догадываться, в чём причина подобного нескромного поведения Императора.

Тимо всё тем же непонятным взглядом смотрел на вампира, проведя кончиком языка по пересохшим губам.

- Ты мне должен.

- Вообще-то, на твоём месте я бы слегка опасался за своё здоровье, - мягко намекнул Айрон, вкрадчиво проникая рукой под плащ, укрывавший Тимо, и подтверждая свои догадки. В конце концов, пусть Лайтонен и гордился своим нечеловеческим происхождением, реакция на укус вампира у него такая же, как у простых смертных.

- У меня есть весомый аргумент, - согласно кивнул Император в ответ на ошеломлённый взгляд напарника.

- Ты просто похотливая скотина, верно? – Продолжая ласкать твёрдый до каменного состояния член Лайтонена, пробормотал Айрон, наклоняясь ближе и целуя врага, отбросив прежнюю осторожность и нежность - свирепо, яростно, головокружительно.

- Ну, с этим можно поспорить.

Они оба привыкли носить свои маски – как способ защиты от жестокой реальности мира. Бессмертие тяжким грузом сгибало гордые плечи, и всё меньше и меньше верных друзей оставалось рядом. Пока в один далеко не прекрасный момент они не осознали горькую истину: одиночество – их единственный спутник. Только бесконечному холоду и абсолютной тьме могли они доверить свои желания, похоронить несбывшиеся мечты и проститься с надеждой. Каждый из них по-своему переживал утраты, которых было значительно больше, чем побед. И если Айрон выбрал для себя образ циничного Владыки, смеющегося в лицо недругам, то Тимо отгородился от мира ледяным равнодушием.

Этих масок было много, на все случаи бесконечной жизни, и каждую они любовно шлифовали, оттачивая своё актёрское мастерство. Даже будучи вместе и переживая моменты близости, оба знали – впереди ждут только гостеприимные объятия ледяной тьмы, так зачем рвать себе душу истинными чувствами? Не проще ли надеть привычные личины, зная, что враг поймёт и примет эту невольную слабость? Смеясь над собственной наивностью, пережившей совесть и то немногое хорошее, что ещё оставалось в их сердцах, слепо вытягивая руки в надежде наткнуться друг на друга в окружающем мраке, вместе греться у крошечного лепестка пламени, упрашивая его не гаснуть слишком быстро… Кто может понять эту боль, этот страх – в следующий раз не узнать, обмануться фальшивым образом, пройти мимо?..

Айрон, задыхаясь, покрывал быстрыми, торопливыми поцелуями лицо, шею и плечи Тимо, оставляя алые метки там, где, будучи слишком несдержанным, прикусывал в порыве страсти нежную кожу изумительного золотистого оттенка. Он впервые не чувствовал преград, только доверие – такое непривычное, пугающее и вместе с тем желанное. Император не сопротивлялся слишком резким, даже грубым ласкам, он лежал на шкурах, чуть запрокинув голову, и ждал, когда Айрон освободит его из огненного плена. Седые волосы, намокнув от пота, тонкими прядями липли ко лбу и скулам, в беспорядке разметались по импровизированной подушке. Сбитое, неровное дыхание рывками поднимало и опускало широкую грудь, и этот ритм был восхитителен!

Беззащитность Лайтонена казалась Айрону верхом эротичности, он смаковал каждое мгновение, наслаждался чувственностью, с которой старлинг отзывался на любые прикосновения, тихо вскрикивая и подаваясь навстречу жадным губам и ладоням. В мозгу билась пойманной птицей лишь одна мысль: «Не бойся, я всё сделаю правильно. Я не предам твоего доверия!»

- Знаю, - так же тихо ответил Тимо, притягивая Айрона ближе, сплетаясь с ним в причудливом танце страсти. – Верю.

Никогда прежде Айрон не чувствовал столько искренности в каждом движении любовника. Словно открывая эту неизвестность заново, он старался запечатлеть в памяти каждый миг их единства, то, как Тимо запрокидывает голову, когда вампир вторгается в его тело – дерзко, быстро, свирепо. Из-под ресниц влажно сверкали белки глаз, с приоткрытых губ слетали короткие, ритмичные стоны, и в груди самого Айрона рождалось сдавленное рычание. Его буквально затягивало в огненную тесноту, сдавливало, вынуждая двигаться ещё быстрее в погоне за невероятным наслаждением. Шершавым языком Айрон вылизывал соски врага – твёрдые, упругие комочки, с изощрённым удовольствием чувствуя, как содрогается, подчиняясь волнам экстаза, восхитительное тело Лайтонена.