Клинки Ойкумены

Драться было бы легче, подумал Диего. Гораздо легче. Убить их всех, стоять в луже крови, среди трупов, вытирать рапиру о чужую одежду — и не втискивать гигантскую Ойкумену в конуру своего убогого рассудка. Господи, за что караешь?!

— Дорогуша, вы меня изумляете. Вы никогда не слышали о коллантах?

— Нет.

— Ты честно не слышал?! — Донья Энкарна была удивлена не меньше помпилианца. Ястреб на поверку оказался неотесанной деревенщиной. — Об этом же и по визору, и в новостях! Ты шутишь, да?

— Я не смотрю визор. Я не читаю новости.

— Совсем?

— Совсем.

— Вот это да! — восхитился рыжий толстяк. — Уважаю!

Живчик почесал в затылке:

— Ситуация!

— Я тебе потом все объясню!

Карни вихрем вылетела из-за маэстро, пустив прахом все его попытки служить живым барьером, первой линией обороны. Не устраивать же сцену при посторонних? Лицо девушки раскраснелось, глаза пылали. Превратись она сейчас в свет и энергию, вознесись в небеса, оседлав чемодан — Диего не удивился бы.

— Если вы коллантарии, сеньоры, то вы нас обманываете!

— Мы? — возмутился рыжий. — Никогда!

— На коллантария надо учиться! Я сама мечтала…

— Ну?

— Знаете, какой там отсев?!

— Знаем! — вудун сверкнул белозубой улыбкой. — Уж мы-то знаем!

— Тогда как вы хотите…

— Это не мы хотим. Это вы хотите, моя прелесть! — живчик легко перехватил нить беседы. — Вы хотите, а мы сделаем. В лучшем виде!

— Подбросим, как на попутке!

— С солнечным ветерком до самого Хиззаца!

— По эфира волнам! Нынче здесь, завтра там!

Такое случается: шум, гам, кавардак, и вдруг — тишина. Вперед шагнула брамайни, молчавшая до сих пор. Она без страха пересекла круг, намеченный Диего, но маэстро раздумал хвататься за рапиру. На пляже творился балаган. Если пути рассудительных оказались закрыты, если двери изобретательных заперлись на замок — оставалось лелеять свое безумие и надеяться на балаган.

— Вы верите в чудеса?

Брамайни обращалась к Карни. Она не шутила.

— Да! — выдохнула девушка.

— Тогда вам повезло. Мы — ваше чудо.

— Чудо с банковским счетом?

В этом была вся Карни. Дочь маркиза де Кастельбро очень хотела верить — и упиралась до последнего. «Убедите меня! Убедите!» — кричало все ее существо. Так гонитель еретиков превращается в главного ересиарха.

— Увы, милочка. Чуду тоже надо кушать, — развел руками живчик. — У чудушка есть жены и любовницы, дети и внуки. Представляете, все они любят покушать! Жрут в три горла… А еще у чуда есть ограничения на вывоз. Как ни жаль, вещи придется оставить.

— Почему?!

— Золотце вы мое! Брильянт! Коллант — это вам не круизный лайнер! Никаких грузов, только люди. И рады бы, да не можем.

— Вещи? Гори они огнем!

«Он ее убедил! — с изумлением понял Диего, глядя на сияющую Карни. — Господи, она же уверовала!»

— Кстати, о бриллиантах, — встрял рыжий толстяк. — Если у вас есть драгоценности, наденьте их на себя. Так вы их сохраните. По прибытии украшения восстановятся вместе с вами. Возьмите деньги, документы… Остальной багаж придется оставить.

В странном отупении Диего наблюдал, как девушка, присев возле раскрытой сумки, роется в вещах. Извлекает алмазное колье, диадему, тонкие витые браслеты — золото с рубинами; серьги…

— Документы, — напомнил вудун. — Деньги.

— Я взяла.

— Теперь вы, сеньор. Сабля останется здесь.

— Это рапира!

— Тем более.

Диего хотел предложить наглецу отобрать у него рапиру силой. Но, поймав взгляд Карни, вздохнул и молча начал стаскивать перевязь. Без оружия он ощутил себя голым младенцем в колыбели. Сейчас навалятся, сомнут…

— Кинжал и пистолет.

— И вещмешок?

— Да, рюкзак тоже. Деньги и документы взяли?

Он удостоверился, что паспорт на месте; брякнул кошелем на поясе. Золото для Мигеля плюс тоненькая пачка новомодных ассигнаций. Считай, все его сбережения. Еще Диего нащупал в кармане плоскую коробочку уникома, но говорить о ней не стал.

— Взял.

— Молодцы! Улыбнитесь, друзья и подружки! Все хорошо, все лучше лучшего. Приготовьтесь к увлекательному космическому путешествию! Спорю на уши моей первой жены: вы запомните его на всю жизнь! Маэстро, ваш выход.

Когда вперед вышел рыжий толстяк, Диего сообразил, что помпилианец обращался не к нему. Ну да, Луиса Пераля тоже называют «маэстро». Любопытно, какая у рыжего профессия?

— Итак, вы согласны лететь с нами на Хиззац?

— Да!

— Да, черт побери!

Только произнеся сакраментальное «черт побери», Диего вспомнил, кто всегда требует троекратного согласия на свои восхитительные предложения.

Но было поздно.

* * *

На пляже сделалось светло, как днем.