Клинки Ойкумены

— Хотите сказать, мы скачем на лошадях по космосу? — голос маэстро сочился сарказмом. Так спелый плод истекает липким соком, стоит лишь хорошенько сжать его в кулаке. — Вот уж воистину чудо Господне!

— Мы не скачем. Это не лошади. И да, это Космос. Ваше сознание так его воспринимает. Ваше и сеньориты Энкарны.

— А ваше — нет?

— Я коллантарий. Мы все тут коллантарии, кроме вас двоих.

— Кто же мы? Жертвы адских аферистов?

— Вы — наши пассажиры.

Мимоходом Диего отметил, что беседует с гематром без малейших неудобств. Казалось, они не едут верхом, покачиваясь в седлах, а дружески прогуливаются по залитой солнцем улице. Будь лошади и степь реальными, разговор состоял бы из кратких выкриков и долгих пауз — иначе не перекрыть голосом топот копыт, не расслышать ответов собеседника.

— Наваждение — ваша работа? Вы наслали его на нас?!

— Нет. Просто ваш мозг воспринимает тот слой реальности, который ему привычнее, и отвергает другой.

— Слоистое восприятие! — возликовала Карни. — Я пыталась ему научиться. Но у меня ничего не получилось…

— Слоистое восприятие — аналог близкий, но вряд ли точный…

Диего не понял, согласился мар Фриш или возразил. По правде говоря, он вообще ничего не понял.

— Я попробую объяснить, сеньор Пераль, — гематр без труда прочитал затруднения, написанные на лице маэстро. — Перестаньте считать нас исчадиями ада. В том, что сейчас происходит, нет ни капли сверхъестественного. Представьте себе космический корабль. В нем есть экипаж и пассажиры. Пилот видит в рабочей сфере одну картину. Пассажир, обедающий в ресторане — другую. У экипажа — космос, окружающий корабль. На него накладываются графики, таблицы, диаграммы, навигационные пометки. Все, что нужно для прокладки курса. У пассажира — тарелка с солянкой по-сеченьски. Графин с водкой, настоянной на березовых почках; корзинка с ломтями хлеба. Даже если в ресторане включат обзорники, пассажир не увидит всего того, что видит экипаж.

— Значит, вы-коллантарии видите больше нас-пассажиров?

В сотый раз донья Энкарна опередила своего тугодума-ястреба, буквально сняв вопрос с языка Диего.

— Совершенно верно.

— А можно включить нам обзорники?!

Лишь затянувшаяся пауза давала возможность определить, что гематр колеблется. Реальность, иллюзия, ад, просторы галактики — лицо мар Фриша оставалось непроницаемым. В черных одеждах, на вороном жеребце, гематр ехал подобно ворону, опустившемуся на седло.

— Это опасно, сеньорита, — наконец каркнул он. — Это может оказаться серьезным потрясением для вашей психики. Я не ручаюсь за последствия.

Тысяча чертей! Диего полагал, что давно вышел из щенячьего возраста, да видно, ошибся. Достаточно было гематру сделать выпад в сторону Карни, и сердце забилось в неподобающе быстром ритме, а руки сами сжались в кулаки.

Маэстро подбоченился:

— Для начала попробуйте на мне!

— Боюсь, вы готовы еще меньше…

— Как ваша рана, мар Фриш? — перебил гематра Диего.

— Сейчас, в волновом состоянии, я полностью здоров. Когда мы прибудем на Хиззац, от моей раны не останется и следа. От ваших, кстати, тоже. Восстановление малого тела происходит по исходной, полностью здоровой матрице.

— Диего! — разволновалась донья Энкарна. — Тебя ранили?!

— Пара царапин, — заверил девушку Пераль как можно беззаботнее. И вновь обратился к гематру: — Если я получу царапину на своей ранимой психике, она также полностью затянется к нашему прибытию на Хиззац?

— Вы настаиваете?

Развернувшись в седле, мар Фриш смотрел собеседнику в глаза — без всякого выражения, как умеют только гематры.

— Да!

Диего хотел добавить «Черт побери!», но поостерегся. А что-нибудь вроде «Храни нас святой Исидор!» на язык не легло.

— На ваш страх и риск, сеньор Пераль. Коснитесь моей руки.

Переложив поводья в левую руку, пальцами правой Диего коснулся плеча гематра.

…сгусток квантов и волн, света и энергии.

Лучевой исполин мчался по просторам галактики, пронзая время и пространство, реальность и ее изнанку. Десяток волновых личностей, сознаний, разумов — пучок стальных проволок, скованных кузнечным молотом в единый клинок, но каким-то чудом не утративших самостоятельность.

Истинный el Monstruo de Naturaleza: коллективный антис.