Клинки Ойкумены

Вокруг начал кучковаться народ. Кресла, неся членов клуба, подплывали по воздуху и стайками опускались на пол. Места хватало всем: не иначе, виртуальное пространство было резиновым, растягиваясь по мере надобности. Упустить шанс просветить новичка? Наставить на путь истинный? Никогда! Ни за что! Поделиться с Диего ценными знаниями о коллантах жаждали волки и ящеры, десантники и секс-бомбы: волки — в шерсти, ящеры — в чешуе, десант — в броне, девки — в чем мать родила! Сбоку вертелся монстрик, похожий на желейный пудинг, вразнобой шевеля бахромой щупальцев. Инопланетянин, однозначно; не путать с инопланетником.

— …не открою вам большого секрета, коллега, — вещал меж тем Шванкунг, лучась от внимания публики. Он первым взял в плен благодарного слушателя. Сейчас пузырь намеревался выжать из случайной удачи все преимущества до последней капли, — если напомню о колоссальном отсеве среди кандидатов в коллантарии. Будьте заранее готовы к отрицательному результату, чтобы потом не расстраиваться…

И гневный хор вступил с просцениума:

— Восемьдесят, блин! Восемьдесят процентов рубят!

— Восемьдесят пять!

— Они нарочно! Отсеивают, гады! Я бы прошел…

— Девяносто!

— Девяносто три!

— Девяносто три с половиной…

— У вас по какой расе статистика?

— Коллега Гавилан! Вы к какой расе принадлежите?

— Я…

Диего вовремя прикусил язык. Не хватало только ляпнуть, как дремучий провинциал: «Эскалонцы мы…». К чему любопытным коллегам знать, откуда прилетел дон Гавилан? Варвар, с горечью подумал маэстро. Вот моя раса. С другой стороны, мар Яффе как-то обмолвился, что Террафима имеет «слабо выраженный технологический вектор развития».

— У нас вектор.

— Вектор?

— Технологический. Слабо выраженный.

— Техноложец? Тогда шансов еще меньше…

— Три процента…

— Какой там! Хорошо, если один!

— …помпилианцев дефицит!

— …вудуны чаще…

— А нас…

— Очередь на пол-Ойкумены!

— Я ж говорю, нарочно рубят! Я бы точно прошел…

Диего решил, что настал подходящий момент:

— Спасибо, что предупредили. Я понимаю, шансов мало…

— Мало? Да их, считай, нет!

— Мы тут все пробовались…

— …но если я захочу выйти в космос не коллантарием?

— На корабле? Нет проблем!

— Бери билет и лети!

— Вы меня неверно поняли, коллеги. При чем тут корабль? Я имел в виду именно коллант. Разве запрещено войти в него не коллантарием?

Воцарилась гробовая тишина. Все взгляды были прикованы к новичку с «брутальным виртимом» варварского головореза.

— А кем?! — первым не выдержал монстрик.

Голос монстрика сорвался, пустил петуха. Щупальца тряслись от волнения. Мальчишка, уверился Диего. Впрочем, какая разница? У этих людей могут найтись ответы, которых нет в информационных хранилищах…

— Пассажиром.

— Пассажиром?

— Взять билет, как верно заметил наш коллега. Заплатить коллантариям, чтобы при выходе в большое тело они прихватили меня с собой…

Первой расхохоталась девица с грудями, похожими на арбузы. Вскочив из кресла, запрокинувшись назад, она сотрясалась всем телом, не в силах справиться со смехом. Тугие, лоснящиеся груди плясали так, что Диего испугался: вдруг оторвутся? Лишь сейчас он заметил, что сосков на каждом «арбузе» больше одного.

Вслед за красоткой начали хохотать остальные.

— Я сказал что-то смешное?

— Простите нас, коллега Гавилан, — Шванкунг не смеялся. Но колыханье пузыря допускало разные толкования. — Не удивлюсь, если вы сценарист. Ну признайтесь! Вы пишете сценарии для сериалов?

— Я?!

— Тогда продайте идею какой-нибудь студии. Отличный ход для фантастики: пассажирский коллант! Вынужден вас разочаровать: вряд ли вы первооткрыватель. Где-то я подобное уже читал… Или видел? Нет, не помню…

— И что?

— В смысле?

— Это возможно?

— Вы меня изумляете, коллега. Нет, конечно! — пузырь внезапно охрип. Темные пятна выступили по всей поверхности Шванкунга. Пятна двигались, меняли очертания, сливались в крупные кляксы. — Если бы такое было возможно… О, если бы!..

Госпиталь, подумал Диего. Военный госпиталь, палаточный лагерь под Радденом. Я помню, я прекрасно помню этот ад! Кровь, гной, мухи. Калеки. Их было так много, что мне казалось: весь мир состоит из калек. Рана загноилась, я выл, когда лекарь чистил ее. Выл от боли; выл от радости, что моя рука останется при мне. Лекарь дал гарантию: заживет как на собаке, сказал он. А вокруг слонялись калеки, которые могли ходить, и лежали калеки, которые ходить не могли. Их зависть окружала меня вонючим облаком. Зависть к моим рукам и ногам, глазам и здоровому, не переломанному хребту. Они бы продали душу сатане, лишь бы поменяться со мной местами.