Клинок архангела

«Чёрт бы всё побрал», — подумала она, и гнев, проснувшийся прошлой ночью, вспыхнул ярче. Что бы ни случилось, она не доставит этим ублюдкам удовольствия видеть, как свернётся калачиком и умрёт.

— Да, могут — сказал Дмитрий, пока она давала себе обет, — но это дело рук бессмертных. — Его волосы отсвечивали иссиня-чёрным под светом, и становились чувственным приглашением. Хонор уже было потянулась к ним, когда поняла, что делает. Покраснев, она отдёрнула руку и сжала кулак. Да что с ней такое? Она настолько часто, насколько вообще возможно забывала, что они на публике. Хонор была уверена, что Дмитрий способен делать с ней такое, что подвал покажется детской забавой. И всё же ей хотелось прикоснуться к нему, почувствовать прохладный шёлк его волос, скользящий между пальцами.

— Видел что-то подобное раньше? — спросила она, давая себе мысленной пинок, чтобы разорвать нить обольщения.

— Расчленение не ново, — ответил он с холодным прагматизмом того, кто пережил мрачные века, как смертных, так и бессмертных. — Но дело не в том, как было расчленено тело… на мой взгляд, это практика. — Проще транспортировать и оставить в таком общественном месте.

— Значит, спектакль. — От кивка Дмитрия пряди волос упали ему на лоб.

— Очередной вызов. Зачем же ещё утруждать себя сбросить тело в самое сердце территории Рафаэля?

И тогда она увидела это — словно кусочки древнего языка, соединились мысленно в одно совершенное предложение.

— Дмитрий, но всем ведь известно, что Рафаэля сейчас тут нет. А его заменяешь ты. — Он замер в неподвижности, чего человек просто не мог сделать. Будто каждая часть его окаменела. Он не дышал, даже не моргал.

— Молодец, Хонор. Похоже, хорошо, что я взял тебя с собой. — Вероятно, это очередная насмешка. Или, может, не что иное, как высокомерие почти бессмертного, который прожил столетия, видел, как возносились и рушились империи, сражался на залитых кровью полях и видел миллионы, миллиарды человеческих жизней, уничтоженных неумолимым ходом времени. Эта мысль одновременно завораживала и приводила в замешательство. Не понимая, почему так… встревожена этой мыслью, Хонор встала, чтобы изучить другие части тела так хорошо, как могла — она не патологоанатом, но базовая подготовка, которую проходили все охотники, имелась. Плоть начала разлагаться, и по некоторым частям ползали опарыши.

— Его не стали замораживать, и, судя по всему, тело расчленили вскоре после смерти, — заявила она.

— Если бы это было спланировано — а так и должно было, потому что здесь оставили сразу столько кусков — я бы ожидал, что убийца или убийцы лучше позаботились о теле.

— Почему? — Поднявшись, Дмитрий снял и избавился от перчаток, которые выхватил у одного из полицейских.

— Смысл в том, чтобы создать шоу. Я совершенно уверен, что куски человеческого мяса, кишащие личинками, оказали правильное воздействие.

Он прав. Нетрудно догадаться, что запах разложения имел решающее значение для раннего обнаружения останков… и это говорило не о безудержном безумии, а о хитром плане.

— Я бы хотела знать, что именно узнают патологоанатомы. — Чем больше текста ей придётся обрабатывать, тем проще процесс декодирования.

— Я всё устрою. — Он достал сотовый.

— Тебе нужна кожа или подойдут фотографии? — Такой красивый мужчина. Такой безжалостный вопрос.

— Сойдут фотографии, — ответила она, гадая, способен ли Дмитрий ещё проникнуть в глубины человеческих чувств, или полностью стал существом, созданным для обольщения и отточенное кровью, — но они должны сохранить кожу, если это возможно.

— Всё будет сделано. — Вскоре он отвёз её в Академию.

— Живёшь тут? — Она покачала головой.

— Сегодня утром съехала. — Ещё один шаг из подвала, очередной «фак» ублюдкам, которые причинили ей боль. Дмитрий медленно растянул губы в опасной улыбке.

— Хорошо. — На задворках разума вспыхнуло предупреждение, а в груди свернулось внутреннее чувственное ощущение.

— В здании есть охрана. — Он выгнул бровь.

Да, она тоже считала, что это вряд ли его остановит. Выйдя из машины, она посмотрела на картину — великолепное, сексуальное создание, чья кожа зацелована солнцем до тёплого совершенства, оттеняемая экзотически контрастирующей голубой рубашкой, сидело в дорогой машине.

— Ты похож на богатенького плейбоя. — Если бы такие плейбои были акулами.

— И?

— И плейбои предпочитают моделей, как в постели, так и вне её. Это правило.

— Пока будешь в библиотеке, посмотри картину Гадриэля «Спящие», — сказал он, надевая солнечные очки.