Ключ

— Добро пожаловать! Коль скоро сестрица задалась целью проникнуть в совет, я полагаю, ты — первый из длинной череды незваных гостей. А значит, достоин особого приема.

— Очень любезно, — сарказм не помешал воспользоваться приглашением. Страшно гудели ноги, Никита хотел присесть куда-нибудь хоть на минуту.

Лист не предоставил ему такой возможности. Не успел еще гость окинуть взглядом просторную комнату все с теми же скругленными углами, овальный стол и дюжину полукресел по центру, как Лист потянул его в сторону, они снова нырнули в короткий теперь уже коридор и очутились в комнате поменьше, стены который были закрыты полками, а пол — заставлен тяжелыми с виду ларями. Лист открыл один, вынул рыжую плотную куртку из грубо выделанной замши — Никита примерил, и рукава оказались коротки — из другого сундучка Лист выудил щетку с жесткой щетиной и деревянную расческу с редкими зубьями, пару склянок и маленькую коробочку, перекинул через плечо отрез материи.

— Идем, солью тебе на руки, — так же бесцеремонно, как и сестра, он толкнул гостя в спину, направляя к другому ходу, и они очутились в маленькой кухоньке. В ней не было очага, но обилие посуды наводило на мысль о еде. Никита сглотнул. Сквозь очередной проход в кухне было видно центральную комнату.

Лист указал на медный таз на слишком низкой для человеческого роста тумбочке, открыл коробочку, поставил рядом. Взял глиняный кувшин и, сняв крышку с бочки, черпанул воды.

В коробочке лежал желтоватый порошок. Никита набрал горстку. Плотно спрессованный и мелкий, он и не думал разлетаться, прилип к пальцам. Вода из кувшина полилась на руки, и на ладонях запенилось, он принялся спешно мыть руки, рискнул и мазнул мокрым и скользким по лицу, шее — свежие порезы ожгло болью — хватанул воды за воротник, но зато почувствовал себя много лучше.

Слив воду, Лист принялся сочинять ужин: достал из-под длинных столов корзины, набрал овощей, в туесках нашлись зерна бобовых и крупа, бочка с водой не закрывалась и похоже была бездонна. Никита зачерпнул еще, кое-как вымыл голову, расчесался, взялся чистить жесткой щеткой джинсы и кроссовки. Куртка в плечах была очень узка и стесняла движения, он снял ее, отнес обратно и положил в ларь. Лист хмыкнул и тут же нагрузил его работой: вручил нож и велел чистить баклажаны. Беседа была сведена к коротким репликам «подай-принеси». За этим занятием их и застала скоро обернувшаяся охотница.

Едва взглянув в ее лицо, Никита потянулся ополоснуть руки. Рокти была чем-то сильно раздосадована, она не зашла в кухоньку, крикнула с порога:

— Скорей! — и тут же скрылась.

Никита бросился следом, едва догнал уже за дверью.

— Что стряслось? — Она не сочла нужным ответить, и Никита понял, что его начинает подбешивать это пренебрежение.

Отстав чуть, он следовал за ней молча. А она все прибавляла шагу, и вскоре они уже едва не бежали. Когда она резко сбавила темп, Никита понял, что они пришли. Невольно расправил плечи и вскинул подбородок.

Он ожидал старой голливудской декорации с просторной залой и старцами в белых одеждах по периметру — он обманулся. В комнате ничуть не больше размерами, чем та, куда привел его Лист, суетилась масса народу. Склонившись над маленькими круглыми столиками голова к голове, одни обсуждали что-то, другие писали , третьи читали длинные свитки, прислушиваясь к разговорам.

Рокти уверенно обошла две таких группы и заняла свободное место у третьей, Никита сел рядом. Без подлокотников, но с высокой спинкой, кресло вынудило его взгромоздить руки на стол, и вся его напускная уверенность будто просочилась в песок.

— Никита? — говоривший бесспорно был много старше Рокти, седина проблескивала на висках. Открытый взгляд успокаивал и не отпускал.

— Да.

— Я хотел бы услышать ответы на некоторые возникшие у совета вопросы. Можешь обращаться ко мне «Старейший». Ты позволишь? — спросил он непонятно, и Никита кивнул несколько нервно, — Успокойся, — ктран взял его за руку, заставив расцепить сплетенные крепко пальцы. Никита вздрогнул, но тут же расслабился. — Та девочка, ребенок, расскажи нам, как вы встретились, как она выглядела, что говорила. Все, что вспомнишь, и не страшно, если ты забудешь какие-то мелочи, мы понимаем, ты устал.

И Никита заговорил. Сбиваясь и путаясь сперва, и все увереннее — дальше. Скоро он видел ее будто перед собой — рыжее солнце в волосах, ясная улыбка, ладошки, прячущие задорный смех — и сердце невольно сжималось в тревоге. Росток сомнения, проклюнувшийся было у хибары, был выполот с корнем. Чем дольше он говорил, тем жарче разгоралось желание действовать, одна мысль о том, что он покинул тракт, углубился так далеко в лес, не начал немедленно поиски, жгла. Никита не окончил еще, когда ктран вдруг выпустил его руку.

— Ты бредишь, Рокти. Он не мог ошибиться. Это ребенок. Обыкновенный человеческий ребенок.

— Да послушайте же меня! Я видела следы!