Ключ от прошлого

– Остановить Иверта, – прошептала мисс Нельсон, и Эйприл поняла, что не должна была этого слышать. Но услышала. Девочке понадобились все её силы, чтобы не закричать: «Мы тоже хотим остановить Иверта!»

Вместо этого она спросила:

– Что остановить?

Мисс Нельсон застыла. Похоже, она только сейчас поняла, что сказала. И сделала. И поспешно выпалила:

– Ничего!

– Нет. Что-то случилось. Что…

– Завтра утром Иверт заставит судью объявить Габриэля мёртвым. Вот и всё. Ничего страшного.

«Это довольно страшно».

Маленький Габриэль на экране поклонился Маленькой Иззи. Оба надели маски, взмахнули маленькими мечами и начали нападать и блокировать удары, пока молодой Смиттерс с отцом Сэйди и каким-то третьим мужчиной подбадривали их со стороны.

– Что тогда будет? – спросила Эйприл, по-настоящему боясь ответа.

Мисс Нельсон села прямо и выключила фильм. Затем достала из проектора блестящий диск и убрала его в шкаф к, наверное, миллиарду других, аккуратно подписанных именами и датами. Эйприл стало интересно – каково это, когда десятки лет воспоминаний твоей семьи где-то надёжно хранятся под замком. У неё самой не было даже фотографии мамы. Эйприл даже имени её не знала.

– Мисс Нельсон? – снова спросила девочка. – Что будет, когда Габриэля Винтерборна объявят мёртвым? Официально.

– Всё наследство перейдёт Иверту, а мы переедем в новый дом, без сквозняков и мышей. Вот что будет. – Мисс Нельсон ослепительно улыбнулась. – Не волнуйся за нас, Эйприл. У нас всё будет хорошо!

Мисс Нельсон была очень, очень хорошей лгуньей.

Эйприл не стала спать. Даже не пыталась. Вместо этого девочка достала маленький свёрток, который давно прятала, и спустилась обратно в погреб, который вдруг показался ей необычно тихим.

Эйприл обнаружила Габриэля в комнате с железной дверью, которую он называл винным погребом, занятого заточкой клинков.

Мужчина поднял взгляд, услышав Эйприл. Заметил её растрёпанные волосы, сонные глаза и свёрток в руках и рявкнул:

– Иди спать, Эйприл, – и прошагал мимо неё в большую комнату.

Габриэль мельком взглянул на мониторы, но девочка и так знала, что он там увидит: охранников и собак, и убийцу в своей постели, живого и невредимого. Единственным движением на экранах было тиканье часов на прикроватной тумбе да колыхание занавесок на ветру, который дул через приоткрытое окно, пока Иверт крепко спал, даже не подозревая о надвигающемся шторме.

– Я серьёзно, Эйприл. Иди…

– Держи.

Габриэль скептически уставился на пухлый свёрток, который девочка бросила ему в руки – возможно, потому, что Эйприл никогда раньше не заворачивала подарки, а просить помощи у Сэйди ей не хотелось.

– Что это?

– Завтра твой день рождения, – сказала Эйприл, вдруг начиная волноваться. – Я хотела сделать тебе подарок. Так все люди делают, да? То есть я никогда не получала подарков, но… Ладно. Это тебе.

Габриэль снова опустил взгляд на свёрток, и его голос прозвучал немного забавно, когда мужчина произнёс:

– Ты никогда не получала подарков на день рождения?

Эйприл помотала головой:

– Нет. У меня никогда не было дня рождения. – Девочка пожала плечами, потому что это было не так уж и важно. – Одна моя приёмная мать как-то сказала, что я могла бы отмечать день, когда меня нашли. Но знаешь, в этот же день меня и бросили. Поэтому я просто подожду, когда вернётся моя родная мама. Она точно скажет, когда я родилась. – Эйприл махнула рукой в сторону свёртка. – В любом случае с днём рождения.

Габриэль не стал ничего говорить и попытался разорвать старые газеты, в которые Эйприл завернула подарок, закрепив скотчем. Девочка уже начала думать, что двадцать кусков скотча – это чересчур, когда Габриэль застонал и снял с пояса нож. Он поддел бумагу клинком, и та упала на пол, открывая нечто, похожее на груду тряпья у мужчины в руках. Габриэль долго смотрел на неё, молча.

– Ох. Спасибо. Это…

– Плащ! – объяснила Эйприл, когда мужчина развернул ткань, провисшую почти до самого пола. – Нам пришлось порезать твой, когда… понимаешь… когда ты почти умер. И я подумала, что теперь ты можешь носить это.

Эйприл сшила его сама из нескольких старых плащей, которые нашла в хозяйской спальне. Скорее всего, когда-то они принадлежали отцу Габриэля, но теперь были полны дыр и слишком малы самому Габриэлю Винтерборну, так что Эйприл распарывала их по швам и сшивала обратно, пока не получилось нечто, похожее на монстра Франкенштейна. Но чёрные, коричневые и зелёные части не так уж и плохо смотрелись вместе. К тому же они всё равно сливались в полумраке погреба. А ещё плащ был тёплым. И тяжёлым. Девочке пришлось с усилием проталкивать иглу сквозь плотную тёмную ткань, и после этого её пальцы болели несколько дней.

– Ты сама его сшила? – спросил Габриэль, надевая плащ. – Тебя Смиттерс научил?

– Нет. Я уже умела. – Голос Эйприл звучал так, словно она оправдывалась. – Не все приёмные дома ужасны, знаешь? Иногда там есть добрые люди, которые делают поделки, спасают котят и варят суп. Иногда там нормально. Только недолго.

– Прости, – наконец сказал Габриэль, не выдержав неловкости.