Ключ от солнца

– Не заходить в пустые тёмные переулки, очевидно.

– Да нет же! С ключом этим мне что делать?

Ника разжала ладонь, и волшебный ключ мягко блеснул на солнце. Теперь, когда появилась возможность как следует его разглядеть, Ника немного разочаровалась. Она ожидала, что ключ будет большой, странной формы, украшенный какими-нибудь каменьями. Даже то, каким он предстал в руках Ани, не умаляло надежды: Ника думала, что в её-то руках ключик засверкает в полную силу!

– По-настоящему важным вещам не нужна цветастая обёртка, – Соловей точно прочёл её мысли.

Ника хотела было возмутится тому, что он без спроса залез в её голову – но вместо этого вдруг смутилась. Слова Соловья оказались уж больно меткими: Ника нередко зацикливалась на внешнем облике, причём не только вещей, но и людей. Так что она поспешила сменить тему и, спрятав ключ в карман рядом с Соловьём, спросила:

– Так что, куда идти?

– Прямо.

– А конкретней не скажешь?

– И рад бы, да не могу, – в голосе Соловья прозвучало искреннее сожаление. – Я чувствую силу Даждьбога, а не вижу его. Могу лишь сказать, что он недалеко, ты пешком доберёшься.

– Ну, хоть какое-то утешение, – пробурчала Ника.

И двинулась вперёд.

Она шла уже минут тридцать, а ничего не менялось. Люди неуютно косились в сторону Ники, Соловей успокаивал её и продолжал твердить: «Прямо, прямо». С каждой секундой слушать его становилось всё трудней.

Ноги у Ники ныли, руки – дрожали от напряжения. Она устала и ужасно хотела свернуть в парк, упасть на скамейку и сказать, что с неё хватит. Наверное, так бы и сделала, если бы не помнила слова Соловья: даже если Ника откажется ему помогать, Марена продолжит за ней охотиться. И если уж судьбу мира можно было возложить на ещё чьи-то плечи, то заботу о себе передавать было некому. Да и о Соловье – тоже.

– Долго ещё? – в очередной раз спросила Ника.

– Кажется, нет. И возьми чуть левее.

Она подчинилась. Не глядя, свернула налево. Смотрела в землю, лениво пинала мыском кроссовка какой-то камешек. И не сразу заметила, как асфальт под ногами подозрительно потемнела, будто бы…

– Чёрт, – проговорила Ника за мгновение до того, как сзади раздалось хлопанье тяжёлых, огромных крыльев.

Она резво обернулась, и всё равно не успела. Перед глазами промелькнула чёрная, неестественная дымка, формой действительно напоминающая какую-то птицу. А потом эта тьма накатила на Нику волной.

Всё было, как и говорил Соловей. Сердце будто пронзило ледяной иглой, и холод от груди начал двигаться во все стороны. Зубы застучали, спина покрылась мурашками. Но хуже всего было не это, а резко ускорившееся сердцебиение – это тело опередило разум, который ещё не успел осознать…

Страх. Соловей назвал его самым холодным чувством, и теперь Ника в этом убедилась. В мыслях один за другим стали мелькать самые пугающие кошмары. Вот её вызывают на уроке к доске, а она может только беспомощно мямлить. Вот кто-то ставит её подножку в школьном коридоре, и она падает на глазах у всех – и одноклассники смеются, смеются, смеются…

Каждый следующий образ становился страшнее. Ника вдруг вернулась на школьное крыльцо. Она сидела на земле, над ней возвышалась Анька, а за пазухой не было никакого Соловья. «Никто тебя не спасёт», – подумала Ника и зажмурилась, совсем как в действительности. Но это не помогло: за смеженными веками развернулся очередной кошмар.

Мама заболела. Она лежала в кровати, и лицо у неё было даже не белое – серое, ненормальное. Глаза казались тусклыми, они смотрели будто не на Нику, а сквозь неё. Мама тяжело дышала через рот, и её губы от этого совсем потрескались. С каждым выдохом из груди вырывался хрип, а у Ники замирало сердце. Она помнила, что это – пневмония. Два года назад от неё же умерла бабушка, а теперь…

– Нет, – Ника замотала головой, отступила от кровати. – Неправда!

Голос эхом отдался в ушах, и сжавшие её сердце тиски немного разжались: родительская спальня была совсем небольшая, эха там отродясь не было. То, что видела Ника, не могло происходить в действительности, не могло! Она ликующе улыбнулась, предчувствуя свою победу, а потом картинка перед глазами мигнула и несуществующая комната погрузилась во мглу.

– Эй! – Ника услышала шёпот откуда-то справа. – Ника, вставай!

Она с удивлением обнаружила, что закрыла глаза. Веки слипались, будто спросонья, верхние и нижние ресницы никак не хотели разлепляться. Ника с силой потёрла лицо, чувствуя, как снимает ладонями сон. Стало легче, и она смогла наконец-то моргнуть.

Потом моргнула ещё, и ещё – глаза никак не хотели привыкать к яркому солнцу. А когда привыкли, оказалось, что Ника находится в школе: почти лежит на задней парте прямо посреди урока, а Ира тычет её пальцем в плечо и пытается разбудить.

– Ну ты даёшь! – прошептала подруга со смесью ужаса и восхищения.

Ника сама себе поражалась. Она сообразила, что умудрилась уснуть на математике – матеша такого не прощала. Если бы увидела, то всё, сразу к завучу и звонить маме. А мама бы Нике все уши поотрывала!