Ключи от понедельника

Викарий стоял на площади среди гудящей толпы. Сквозь шум и улюлюканье ясно слышался лязг повозки, на которой привязанной к позорному столбу везли обречённую на смерть Изабеллу. Над головами зевак проплывало висящее на крюках тело, совершенно обезображенное пытками. Бертран жадно вглядывался в её лицо, пытаясь отыскать хоть тень чувств, которые она испытывала. Вместо них он видел, что в глазах девушки поселилась пустота. Абсолютное равнодушие правило ею. Священник понимал, что смерти достанется уже мертвец.

Когда вспыхнул костёр и языки пламени стали отмывать девичье тело от греха существования на земле, до Бертрана дошло, что они выжигают его изнутри. Постепенно его сознание становилось ограниченным только пределами тела. Оно изменялось, лишаясь чувств. Жизнь, ещё недавно казавшаяся наполненной глубоким смыслом, угасала. Душа, некогда благоговейно трепетавшая от одной только мысли о Боге, исторгала Его, покрываясь пеплом. Он даже не старался удержать тускнеющие воспоминания, которые продолжали мерцать в сознании. Для него настоящее стало другим, а будущее больше не имело значения. Бертран понимал, что среди серых улиц, застланных серым саваном дыма, трезвое, неподвижное опустошение сметало последние остатки его прежней жизни, а что-то тёмное, безымянное уже стремилось заполнить пустоту. Оно заползало, наслаждаясь бездонной сумятицей чувств, ласково разливалось по телу, ослепляя, оглушая, выстраивая новый порядок, в котором не будет места терзаниям души, мукам совести, не будет красивых сказок про Бога и бессмертие души.

* * *

— Сир, храмовники, конечно, не ангелы, но государственная измена… — еле сдерживая раздражение, сказал Климент V. — Не думаю, что подобные обвинения кто-то воспримет всерьёз. Веками орден хранил верность Христу и короне. И что, слово преступника, приговорённого к смерти, может бросить тень на людей, постоянно рискующих жизнью ради Господа? Мне, по крайней мере, понятен замысел несчастного, в котором намерение выжить любой ценой сплетено в клубок лжи и увёрток. Только что из всего этого занимает ум вашего величества?

Папа прекрасно понимал, что король не упустит шанса прибрать к рукам имущество тамплиеров. Привычка жить не по средствам сильно истощила государственную казну. К тому же богатство и влияние рыцарей было настолько велико, что сфера их влияния простиралась на большую половину континента. Их боялись все монархи мира, и было достаточно одной «искры», чтобы сплочённые одной целью государи ринулись в крестовый поход против самих крестоносцев. Какое-то время Клименту V удавалось сдерживать алчные помыслы Филиппа Красивого. Если бы не усилия папской курии, орден перестал бы существовать уже давно. Но сейчас чутьё подсказывало понтифику, что король настроен идти до конца.

— Ваше Святейшество, — тихо начал Ногаре. — Нам понятно ваше нежелание принять истинное положение дел. Один из ваших родственников по материнской линии, благословенный Бертран де Бланшфор, в своё время был Великим магистром ордена. Его заслуги на этом поприще велики.

— Да, Гийом, это так. Но спешу напомнить тебе и вам, сир, что с того времени прошло более ста лет, а вот нынешний гроссмейстер де Моле — крёстный вашей дочери, принцессы Изабеллы. Это, согласитесь, более весомый аргумент оставить орден в покое. К тому же недавние события в Париже показали, что рыцари храма могут послужить не только Господу, — сказал папа, и глядя на Филиппа, легко кивнул.

Все знали, о чём идёт речь. Из-за повышения арендной платы на землю и жильё в столице разгорелся бунт. Народ сжёг дом управляющего финансами Этьена Бардетта. Король был вынужден укрыться в Тампле — главной резиденции Ордена. Монарх не мог простить храмовникам, что они стали свидетелями его слабости. Это только подогрело желание Филиппа побыстрее разделаться с зарвавшимися монахами. Как говорится, благими намерениями выстлан путь в ад. Папа понимал, что этим высказыванием только разозлит Филиппа ещё больше. Климент V преследовал одну цель, к которой долго стремился, — забрать у тамплиеров то, что принадлежит Святому Престолу, а значит, ему. Магистр де Моле будет более сговорчив, когда на его орден ополчатся силы, которым он не сможет противостоять. Единственной реальной защитой может послужить только папская курия, а для этого Жаку придётся отдать святыню.

— Ваше Святейшество, — король поднялся с места. Все вскочили, как по команде. — Обвинение в заговоре лишь очередная крупица, упавшая на дно Нашего терпения. Заметьте, не первая. Сколько доносили мне о богохульстве, правящем в стенах ордена? Содомия, мужеложство, попрание лика Христа — это только верхушка горы. Рыцари погрязли во грехе. Как грязь липнет к ногам путника, так вся скверна земель, где им довелось бывать, осела в сердцах праведных, оскверняя тело и черня душу. Кто тело соединяет с душой связями порока, не достоин носить звание слуги господа. Или я не прав, Ваше Святейшество?