Клювы

— Звучит заманчиво. Хеппи-энд, все просыпаются в своих кроватках. Но факт есть факт — приготовься к тому, что завтра вы с Корнеем останетесь вдвоем.

Филип переварил эту мысль — зловещую, дурную.

— Оксана называет Корнея ангелом, и я считаю, она недалека от истины. Он — наш поводырь. Его способность спать — ключ, но мы не знаем, от какого замка. Узнай, Филип. Потому что ты — поводырь тоже. Запри нас в доме. — Конечно, она имела в виду себя и Оксану. — И наблюдай за Корнеем. Постарайся понять, зачем он здесь и как его использовать.

Ночной мотылек промелькнул в полутьме.

— Мне будет трудно без тебя, — сказал Филип тихо.

— Тетушка Камила уже не та, что прежде. Я отошла в туалет, но вместо унитаза зачем-то написала под холодильник. Очухалась со спущенными трусами посреди кухни. Так что там огромная лужа — не наступи. Когда я умывалась, из реки всплыл мой сын. Он сказал, что я могу отдохнуть. Обещал, что, если я досчитаю до ста, закрыв глаза, кошмар развеется.

Она споткнулась — Филип успел подхватить под локоть. Камила погладила его по запястью.

— Я видел жену несколько раз. Вчера ночью, войдя в ванную, я увидел не Вилму, а мою Яну. Как наяву.

Камила не удивилась:

— Сказано же в той толстой книге: и мертвые воскреснут, услышав саксофон.

— Это галлюцинации. Из-за усталости.

— Хотела бы я, чтобы Песочный человек и сомнамбулы были галлюцинациями. И мертвый Альберт, и живой ты.

— Ну спасибо…

Она зачерпнула из озера воду и ополоскала шею.

— Как получилось, что твой сын в тюрьме? Не отвечай, если не…

— Отвечу. — Камила вытерла ладонь о штаны. Посмотрела на луну — зрачки ее словно заволокло белой катарактой. — Бывает разная любовь. Спасительная, которая помогает не стать монстром. И такая, что развращает и губит. Бывает зло от недостачи любви. Может быть, Вика и этого Адамова в детстве лишали ласки? Но есть зло от переизбытка. Я слишком любила своего сына. Все ему позволяла. Если его репетитор говорил, что Макс уже полгода не посещает уроки, я врала, что он нашел другого репетитора, и не ругала за то, что он шесть месяцев тратил деньги на развлечения. Если к нам приходили гости и у них потом исчезали деньги из кошельков, я прикидывалась дурочкой и подбрасывала им в почтовые ящики в два раза больше украденной суммы. Я говорила друзьям и коллегам, какой чудесный у меня сын, пока Макс пил, приторговывал травкой и избивал свою подружку. Вот от подружки я и узнала все, чего не желала знать. Она пришла ко мне как-то — такая крошечная, беззащитная. Макс вынудил ее сделать аборт. Склонял к проституции. Он планировал стать сутенером. А я помнила мальчика, который мечтал о карьере циркового артиста.

— Ты не виновата.

— Родители виноваты всегда. Я отравила его любовью. И в тот вечер, после разговора с девочкой, которую он осквернил, я впервые ударила его — но было слишком поздно. Знаешь, что такое зло?

— Догадываюсь.

— Зло, осмысленное зло — это пошлость. Нет ничего пошлее человека, отдающего отчет своим действиям и упивающегося собственным падением. Но пошлость затягивает. И Макса затянуло. Его посадили за кражу золотых сережек. Он отнял сережки у женщины, Филип. Угрожал ножом и трогал грязными лапами ее уши. — Камила потеребила мочку. На ее изможденном лице было написано омерзение. — Галлюцинации… понятно. Но я видела моего Макса на пароме. В том самодовольном ублюдке с сигарой. И в коротышке, которому я размозжила череп. И в опьяненном безнаказанностью… как звали того наркомана? Вик, да.

— Камила… — Филип привлек ее к себе. Обнял, как сестру.

— Я потеряла суть разговора, — призналась она. — Я собиралась сказать что-то умное. — Камила подняла взгляд. Внимательно присмотрелась к мужчине, обнявшему ее посреди леса. — Я.… не помню, как тебя зовут.

Сердце рухнуло куда-то вниз, в незаполняемую пустоту.

— Филип.

— Точно, — растерянно сказала она. — И правда. — Камила пошатнулась — словно откровение отняло последние силы. — Иди за наручниками… — шепнула она.

— Нет! Нет же! — Филип тряхнул ее, как соломенную куклу.

— Иди…

Вспышка озарила лицо Камилы и выгнала Луну из ее зрачков. Будто десяток прожекторов включили — ночь сгинула. Свет ударил по голове, заставил пригнуться. Озеро превратилось в зеркало, а деревья — в подобие пястных костей на рентгеновском снимке. Каждый куст, каждая травинка, каждая зазубрина на сосновом стволе — все полыхнуло: белым на черном, черным на белом. Свет заполз в дупла и уничтожил мрак. Свет проник в самые потаенные уголки леса и победил мрак. Свет влился в распахнутый рот Камилы — она кричала беззвучно, а ее горло было абажуром ярчайшей лампы, и нос стал полупрозрачным из-за избытка света в ноздрях.

Ошеломленный Филип смотрел на череп Камилы, вырисовывающийся под кожей.

«Ядерная бомба, — подумал он. — Мы в эпицентре атомного взрыва».

И свет погас.

5.9

Оксана уснула.

5.10

— Мы будем поблизости, — напутствовал Филип, застегивая молнию кофты, найденной в сарае. — Не забывайте умываться.

— Все хорошо, — сказала Оксана, поправляя волосы.