Клуб самоубийц

– Как – что? Лечение посттравматического сексуального синдрома, – немного вызывающе ответила женщина.

«С ней все понятно, – догадался Пе́трович. – Но интересно, что ответит гусь?»

– Да, у меня был некоторый опыт в этой области. Но я отказался от этой темы.

– Почему? – еще более вызывающе спросила женщина.

– Из чисто научных соображений. Видите ли, в этой области, как бы вам точнее объяснить, пропадает чистота научного эксперимента. В этом смысле клептомания представляет собой более благодатную почву. Там если она есть, то она есть. Это подтверждают факты, то есть случаи непроизвольного воровства. А в этой, как вы выразились, традиционной форме или области очень сложно отличить действительность от вымысла. Например, у меня была пациентка, которая жаловалась на посттравматический синдром, вызванный тем, что ее в юности изнасиловал любовник ее тети. Я проникся ее переживаниями, попросил (это по науке) поделиться ими. Она стала мне рассказывать об этом случае. И чем больше она рассказывала, тем меньше я ей верил. Потому что ее рассказ изобиловал такими яркими интимными подробностями, которые скорее встретишь на страницах порнографических изданий, чем в реальной жизни. Я спросил ее, не лечилась ли она у кого-нибудь раньше. Пациентка назвала мне имя знакомого психоаналитика, и я отправился к нему. А он мне рассказал, что в свое время под видимым предлогом переезда ему пришлось отказать этой пациентке. Потому что вначале он так же, как и я, сопереживал ей, даже советовался, как ей помочь, с ее школьными подругами. Так те ему и рассказали, что пациентка начала очень рано активную и неразборчивую сексуальную жизнь. И всегда делилась этим с подругами. Но всякий раз приукрашивала произошедшее с ней совершенно неправдоподобными деталями. На чем неоднократно бывала поймана. Так что ее рассказу про любовника тети просто никто не поверил.

Самому вопросов можно было уже не задавать. Все и так рассказано. Пе́тровичу захотелось встать и уйти, но он испугался, что все эти люди сразу же догадаются, кто был тем любовником. Эта мысль приковала его к скамье. Да, Гай Фокс, с тобой шутить нельзя.

Пе́трович дождался завершения лекции и под аплодисменты психиатру или все же ему за соавторство вышел из зала. Да, белый кролик, проснулся ты в своей норе по уши в дерьме.

Он шел к тетушке в подавленном настроении. Значит, срамной компромат на меня у председателя есть. Искать, искать что-то на него. А то возьмут за горло, и будешь им всю оставшуюся жизнь подтверждать расходы на девочек.

Тетушка встретила очень приветливо. Когда он вошел в гостиную, на столе уже стоял марокканский «слоник». Мне разрешается сразу покурить. Он сел в кресло, а тетушка принесла из кухни охлажденную бутылочку «Эдельвейса», небольшую кружку и блюдце с домашними сухариками. Ну, это вообще переходит все прежние границы ее гостеприимства.

– Я решила, что тебе так будет удобнее читать. А кролика мы съедим уже под разговоры. Вот, листай, – она взяла с журнального столика какие-то пожелтевшие газеты и протянула ему.

– Помнишь, я тебе говорила, что мы смотрели в Брайтоне мюзиклы по Стивенсону? Это рецензии на них. Читай, читай.

Пе́трович сдержал недоуменное пожимание плечами, налил в кружку пива, достал трубку, набил ее, закурил и принялся читать. Если бы ты, дорогая, знала, в каком дерьме сидит сейчас твой племянник, то не стала бы его беспокоить старыми рецензиями.

На первой странице – интервью с постановщиком. «Почему вы взялись за эту тему?» – «Потому что она очень актуальна, думаю, что и сейчас существуют такие клубы самоубийц. Мы о них ничего не знаем, потому что они, как доктор Джекил, ведут пристойный образ жизни, но перевоплощаются иногда в мистера Хайда. Вообще, эти два произведения – неразрывны».

«Да, это верно», – подумал Пе́трович. Тетушка ерзала на своем стуле от нетерпения в ожидании реакции племянника. Тот благодарно ей улыбнулся:

– Да, совсем как в моем случае.

Тетушка радостно улыбнулась:

– Вот видишь!

Аудитор стал просматривать рецензии. «Много музыки, мало Стивенсона», тут же, в тон: «Много театральности, но мало игры». Он уже было перевернул страницу, как одна фраза из последней рецензии привлекла его внимание: «У молодого исполнителя роли принца Флоризеля блестящая мимика. Он так искусно играет бровями, точнее, правой бровью, отражая изумление своего героя, но это все, что он умеет делать на сцене». Он вдруг вспомнил высоко поднятую – правую – бровь, с которой он столкнулся у входа в туалет. Пудра, седая шевелюра. Грим, парик? Подплечники, ретуширующие фигуру. Актер? Он сделал глубокую затяжку, допил пиво и посмотрел на тетушку:

– Знаешь, дорогая, а твое копание на чердаке действительно имело смысл.

Тетушка расцвела от удовольствия:

– Там на самом деле есть что-то полезное для тебя?

– Пока не знаю, но надо подумать.

– Думай. А я пока буду сервировать кролика.