Клуб самоубийц

Концы в воду… Концы в воду… Актер… Как там, в рецензии, – много театральности? Он вспомнил про совпадение дат смерти таинственного утопленника Ганса Бауэра и увольнения первого юриста. Аудитор порылся в бумагах: что там Любляна нашла в первый раз? Тела не нашли, никаких данных ни в полиции – у нас в стране десятки тысяч Гансов Бауэров, – ни даже в системе социальной защиты. Только пальто на берегу и предсмертная записка. Его вдруг осенило. Ну конечно, Ганс Бауэр! Оле-Лукойе, когда они ехали в машине из прихода, так и сказал: «При чтении договора несколько раз поднимал бровь». Записался в клуб, проинспектировал его, приехал на озеро в Рейнензиштадт, написал записку, положил на гальку пальто и уехал. А юриста уволил. На всякий случай. Юристы, они же и после расторжения договора обязаны хранить тайну клиента. Так что действительно, концы в воду. В прямом смысле – очень театрально.

Давай сделаем перерыв. Пе́трович подошел к бару и налил себе виски. Уселся в кресло, задрал ноги на стол и закурил «шаком». Гай Фокс, а ты, оказывается, любитель дешевых эффектов. Аудитору вдруг вспомнилась первая поездка в трамвае в клуб и старый, в матросском бушлате, библиофил. Реминисценция загримированного Шерлока Холмса из рассказа «Пустой дом». Гай Фокс, неужели это тоже был ты? Хотел со мной таким образом лично познакомиться?

Так, хватит. Во-первых, ты с подачи тетушки слишком увлекся этой, честно скажем, не очень правдоподобной версией о бывшем актере. Во-вторых, это тебя никак не приближает к твоей главной цели – компромату на клуб и на председателя. И в этот момент раздался телефонный звонок. Кто это еще может быть в воскресенье? Пе́трович поднял трубку и услышал на том конце радостный голос. Херманн.

– Я так и знал, что ты на работе. Раз ты всю неделю торчишь у клиента, то текучкой тебе остается заниматься только в выходные. Слушай, я только что говорил с нашим однокашником. Он сразу сказал «да». Но у них тоже строгие правила. Он мне и сказал: «Если Пе́трович завтра пришлет мне от имени своей аудиторской фирмы официальный запрос, я также официально ему и отвечу. Напрямую. Но – ближе к концу недели. Информация наверняка под рукой, но я не хочу, чтобы начальство обратило внимание, с каким служебным рвением я моментально отвечаю на запросы какой-то (он так и сказал – пусть Пе́трович только не обижается) иностранной аудиторской фирмы». Записываешь? – и Херманн стал диктовать номер факса.

Пе́трович даже не знал, как поблагодарить Херманна и поэтому спросил:

– Как «Моя прекрасная леди»?

– Великолепно! Жена так мне и особенно тебе благодарна за наш незатянувшийся ужин. Она в восторге от Одри Хёпберн. А я – от Рекса Харрисона, но особенно – от Стенли Холлоуэя. Он там играет роль Альфреда Дулиттла, отца Элизы. Его песенка удачи – просто шедевр! И в который раз убеждаешься: английская школа актерского искусства – самая сильная в мире. Они же все – и Хёпберн, и Харрисон, и Холлоуэй – английские актеры.

«Знал бы ты, дорогой, – слушая Херманна, подумал Пе́трович, – что я сейчас как раз занимаюсь именно английской школой актерского мастерства». Наконец ему удалось вставить: «Я завтра посижу утром в библиотеке, часиков до одиннадцати, а потом внутренним переходом – к вам в департамент, закажи мне пропуск на ту проходную». – «Отлично, секретарша к этому времени все подберет, а я как раз вернусь с «летучки». Друзья распрощались до завтра, и аудитор вернулся к своему «дереву решений».

Так, Гай Фокс, через неделю я буду знать, чем занимается твой фонд на острове Мэн. Пе́трович взял красно-синий карандаш и принялся раскрашивать на рисунке английский флаг. Закончив раскраску, аудитор взял чистый лист бумаги и стал составлять перечень завтрашних тем. Библиотека: история варьете. И тут же задумался. Четверть часа в картотеке, заказ, полчаса на ожидание книги (это вряд ли что-нибудь редкое, из фондов, так что за полчаса они мне наверняка подберут нужную книгу). Полчаса – на саму книгу. Да, как раз к одиннадцати я освобожусь. Но тут же сказалась многолетняя профессиональная привычка – делать «столько и еще полстолько». Если я иду в библиотеку, что там можно еще посмотреть? Пе́трович стал копаться в памяти. История хозяйственного права, где-то мы тебя касались в последние дни. Он вдруг вспомнил разговор со Шнайдером. Майорат, конечно. Порядок наследования в этой несчастной семье по старшинству. И тут его словно ударило по голове (нет, это он сам себя ударил по лбу): как ты, любитель эпохи крестовых походов, мог такое забыть? Тяжба Генриха Шестого со знатью, наследование короны в обмен на снятие запрета на наследование майората дочерями[38]. «Бедная Кристина, – подумал он, подбегая к книжной полке и открывая Лависса и Рамбо, – вот где зарыт твой мотив убийства». После смерти племянника ты – наследница семейного имущества.