Клубничный Яд

— Я собирался принести ей что-нибудь поесть, но она начала день крича, что мы все куски дерьма, и что она убьет нас по очереди. Так что нет, я не стал, — он указывает на лестницу в подвал. — У этой девчонки явно не все дома.

Мои мышцы напрягаются.

— Ты отвел ее в чертову ванную?

— На кого я похож, Килл? Я уже однажды наблюдал, как эта девушка писает. Не буду делать это снова.

Я качаю головой, желая обхватить руками его горло и сжать.

— И тебе лучше остерегаться Килана, если хочешь, чтобы твоя девушка осталась нетронутой.

Волна ярости проходит через меня.

— Почему? — сжимаю зубы.

— Он видел ее мельком, когда ты нес девушку внутрь. Не может перестать говорить о ней. Говорит, ему нравится, как она выглядит связанной, и мы все знаем, что это значит, — он снова указывает на дверь в подвал. — Парень еще бо̀льший псих, чем она.

Пиздец.

Я поворачиваюсь и иду через главную комнату на кухню, затем вниз в подвал. Срывая ключ с гвоздя в стене рядом с дверным косяком, я отпираю дверь и толкаю ее.

Запах клубники сразу же атакует мои чувства, заставляя глаза закрыться на мгновение. Рыжая поднимает взгляд с кресла в углу комнаты, ее глаза сразу же встречаются с моими. Она сидит, скрестив ноги, с журналом «Men's Health» на коленях. Штора на маленьком окне над ней открыта, и полоска света заставляет ее рыжие волосы сиять. В отличие от предыдущих наших столкновений, сейчас ее волосы распущены. Они длинные и каскадом спадают по ее обнаженным плечам глубокими розовыми кудрями.

Образ того, как я оборачиваю их вокруг своего кулака, пока вхожу в нее сзади, заставляет мои яйца ныть. Твою мать.

— Привет, — говорит она, ее тон удивительно тихий и спокойный.

Я держу дверь широко открытой.

— Пойдем.

Она улыбается и вскакивает.

— Ты отпускаешь меня?

— Нет, — мои пальцы сжимают ремень спортивной сумки. — Я перемещаю тебя в другую комнату.

— Что? — ее энергия меняется. Брови опускаются, и она делает шаг вперед. — Нет. Килл, я не хочу в другую комнату. Я не хочу оставаться, — она сокращает расстояние между нами и смотрит на меня снизу вверх, ее большие карие глаза моргают в панике. — Вот… — она хватает мою свободную руку, заставляя мои мышцы напрячься от желания. Она поднимает мою руку, проводя моими пальцами по пульсу на своей шее. — Я не шпион. Я не лгу. Я знаю, ты можешь понять, что я не лгу.

Я поглаживаю большим пальцем ее мягкую кожу, оборачивая пальцы вокруг задней части ее шеи, и делаю шаг ближе. Ее стучащий пульс бьется под моим большим пальцем равномерно. Она скользит своей рукой по моему запястью, пока я держу ее за шею, не отрывая глаз.

— Пожалуйста, отпусти меня… — шепчет она.

Она достаточно близко, чтобы я мог почувствовать ее вкус. Если бы я наклонился на дюйм, я бы ощутил ее губы на своих. Сжав заднюю часть шеи, я притягиваю ее ближе.

— Рыжая… — моя хватка на спортивной сумке ослабевает, и я еле сдерживаю себя, чтобы не обнять ее. — Я не могу.

— Ты не можешь что? — она поднимается на носочки, касаясь своим носом моего. — Коснуться меня? Ты можешь… Просто отпусти меня, и мы можем…

— Я не могу отпустить тебя, Рыжая. Это небезопасно…

Слова застревают в моем горле, когда Бьянка отталкивает меня. Ее тело отрывается от моего, оставляя вместо тепла холод и это напоминает время, когда я проводил дни в этой комнате без какого-либо контакта с внешним миром. Процесс, намеренно отключающий меня от эмоций, похожий на детоксикацию от жажды человеческого контакта и обыденного общения.

Я понимаю, что изоляция делает с ней. Знаю слишком хорошо — каждый этап, каждую минуту, до каждой мучительной секунды. Даже если она видит во мне что-то, что ее интригует, даже если ее тело желает меня больше, чем разум, она, вероятно, убьет меня, если представится возможность, чтобы инстинктивно схватить свою свободу.

Это при том, что она находится здесь даже меньше двадцати четырех часов. Я провел месяцы в этой комнате в одиночестве.

Мягкое и умоляющее выражение лица Бьянки теперь холодное и жесткое от гнева. Она отступает и начинает ходить по углу комнаты — это самое дальнее расстояние от меня, которое она может получить в таком маленьком пространстве, и я замечаю это. Сорок секунд назад моя рука на ее коже заставляла ее тело дрожать, теперь она испытывает отвращение.

— Пойдем, — говорю я без эмоций.

Она хватает свой свитер с кровати и кеды из-под тумбочки. Оставляя журнал выходит из комнаты как капризный ребенок и оглядывает подвал, который Финн тошнотворно называет «Зоной отдыха».

— Вверх по лестнице, — инструктирую я, стоя позади нее.

Она делает то, что ей сказано, и поднимается по лестнице впереди меня.

Я бы хотел считать себя порядочным мужчиной.