Клубничный Яд

Что-то в Киллиане — на самом деле, всё в Киллиане, — подсказывает мне, что у него нет начальника. Никто не говорит Киллу, что делать. Или, по крайней мере, тот кто говорит ему, что делать, не живет достаточно долго, чтобы отпраздновать это.

Я поняла, что у меня проблемы, когда он сказал, что я не должна была видеть их в том доме на пляже. Я услышала очевидное решение в их голосах.

Может быть, если бы я была кем-то другим, он просто убил бы меня.

Может быть, он не хочет моей смерти. А может быть, я просто жалкая маленькая пленница, увлеченная своим похитителем.

Мое любопытство к Киллу нарастает, и мне не нравится то, как это ощущается. Желание обжигает и преобладает над возмущением всё больше с каждым нашим взаимодействием. Мне нужно выбраться отсюда, прежде чем первое перевесит второе и победит в этой борьбе.

После душа я прочесала ванную в поисках чего-нибудь полезного для меня. Нашла только несколько вариантов лосьона, запечатанную зубную щетку и пасту, а также одну бутылку шампуня/кондиционера/геля для душа — три в одном.

Я расчесываю мокрые волосы пальцами и вытаскиваю одежду, которую Килл принес мне. Серые джоггеры и черная футболка. Оба предмета достаточно большие, чтобы вместить двоих таких, как я. Я подумала о том, чтобы надеть просто футболку, но решила, что не хочу надевать грязные трусики. Поэтому я закатываю джоггеры пять раз и надеваю футболку, которая пахнет моим грубым ирландским похитителем.

Порывшись в сумке, я нахожу вторую вещь — ребристую майку, предназначенную для ношения под рубашкой. Я вспоминаю, как он был одет в одну из таких, когда вытащил меня из багажника. Я также помню, как сексуально он выглядел. Так же внутри лежит горсть энергетических батончиков, пара бутылок воды и книга — потрепанная копия «В диких условиях» Джона Кракауэра. Открываю книгу на титульной странице и сразу вижу написанную от руки цитату: «Молодость молодым не впрок» — Дж. Б. Шоу³³.

Я пролистываю страницы, замечая подчеркнутые предложения, заметки на полях и обведенные слова. Это личная копия Килла. Это его почерк, его мысли, его интерпретации. Мое сердце переполнено, и я становлюсь настолько любопытной и страстной в стремлении проникнуть в его разум, что кажусь себе легкомысленной от паники.

Что, блин, я делаю?

Килл — убийца. Он держит меня в плену, Бога ради. Он такой же, как мой отец, человек, которого я ненавижу и люблю одновременно, это так мучительно. Однако я гонюсь за тем кайфом, который дает мне Килл. Я жажду его и представляю себе моменты с ним, которые не должна представлять. Страницы и корешок книги, которую он когда-то читал, кажутся мне свинцом в руках. Словно петля, на которой я собираюсь повеситься.

Я не питаю к нему чувств, говорю я себе. Влечение, возможно, но чувства? Я не могу. Я даже не знаю этого человека.

Чтобы обрести ясность, я бросаю книгу на кровать и иду к дверям балкона. Подергав за ручку, я ощущаю радость в груди, когда вижу, что она не закрыта наглухо. Затем я врываюсь через французские двери так, как будто здание горит. Я задыхаюсь, медленно вдыхая свежий, чистый воздух, пропитанный запахом леса, пока мои нервы не успокаиваются, а сердцебиение не стабилизируется.

Мои глаза расширяются, оглядывая вид. Стоя посреди этого обширного пространства сосен, я почти чувствую, что готова насладиться пребыванием здесь. Свежий воздух, который я воспринимала как должное всего два дня назад, здесь в изобилии, напоминая мне о том, как прекрасно просто выживать.

Теперь, осмотрев мир вокруг себя, я закрываю глаза, чтобы ощутить всё в полной мере. Это так свежо и бодряще, иронично сказать, чувствую себя свободной и живой.

Но я не свободна. И если я не буду умной, то не останусь живой.

Щелчок дверной ручки в комнате прерывает мои мечты, и я поворачиваюсь. Килл смотрит в мою сторону, держа в руках тарелку и банку Пепси. Он ставит еду и напиток на прикроватную тумбочку, затем садится в кресло в углу комнаты, лицом к кровати.

Я медленно ухожу с балкона, тепло комнаты согревает мою кожу и влажные волосы, мгновенно стирая холод после пребывания на улице. Оставив двери на балкон открытыми, чтобы не чувствовать себя в замкнутом пространстве, я направляюсь к кровати и сажусь.

Килл сидит в кресле так, будто бы занимает место на троне, — пугающе неподвижный и холодный. Если бы я могла забраться в его голову, услышать его мысли, интересно, была ли среди них хоть одна обо мне? Или он такой же, как и все остальные мужчины, которых я знаю?

Наверное, такой же, как и остальные. Я же заперта в комнате его дяди, не так ли?