Клубничный Яд

Я хорошо отношусь к женщинам, в основном. Я держу двери открытыми, говорю «пожалуйста» и «спасибо». Всегда убеждаюсь, что они получают удовольствие как минимум два раза на один мой. Я не полный кусок дерьма. Но когда Бьянка Росси идет передо мной, одетая только в потертые джинсовые шорты, показывающие по одной ягодице с каждым шагом вверх по лестнице, нет силы на этой планете, которая могла бы оторвать мои глаза от ее задницы.

Это потрясающая задница. Она упругая, больше, чем обхват одной руки на каждую половинку. Я мог бы кончить в штаны, как подросток, только думая о том, чтобы вонзить в нее зубы.

— Поверни налево, — инструктирую я, поправляя свой полностью вставший член в штанах, когда она достигает вершины лестницы. — Дальше по коридору.

Мои глаза следуют за ее длинными оливковыми ногами до босых ступней. Глубокий розовый, почти красный лак на ногтях. Этот цвет, вероятно, называется «Сангрия» или «Малиновый сорбет» или какая-нибудь чепуха вроде того. Название, которое, если бы я знал его, преследовало бы меня во сне. Моя навязчивая натура позволила бы ее имени крутиться в моем мозгу, как в сушилке. Так же, как знание, что она пахнет клубникой из-за своей гигиенической помады, или шампуня, или, черт возьми, геля для душа, вызвало патологическую потребность чувствовать ее запах и только его.

— Второй этаж.

— Боже, — огрызается она, поднимаясь по лестнице. — Насколько велик этот дом?

— Он большой. Вторая дверь справа.

Она достигает вершины лестницы, поворачивает направо, затем идет ко второй комнате — гостевой спальне. Не уверен, что кто-либо, кроме случайного Хулигана, ночевал в этой комнате. Никто за всё время, что я жил здесь.

Комната ярче за счет больших окон и имеет выход на балкон, где она может подышать свежим воздухом. Балкон маленький и здесь настолько высоко, что если Рыжая попробует спрыгнуть с него, для того чтобы сбежать, то, вероятно, умрет. Я почти приветствую эту идею. Тогда у меня на руках не будет этой маленькой проблемы.

Но, что более важно, в комнате есть отдельная ванная. Она может принять душ и воспользоваться удобствами без чьей-либо помощи.

Точнее сказать: у Хулиганов теперь нет причины входить в эту комнату, если только они не приносят ей еду — что я буду делать сам с этого момента. Проблема безопасности решена. Проблема моей чертовой рассудительности только увеличилась в десять раз.

Бьянка оглядывается, напряженные черты лица расслабляются. Ей нравится комната. Удовольствие, которое это мне приносит, — отвратительно.

Я бросаю спортивную сумку на кровать размера «queen-size».

— Здесь кое какие вещи для тебя. Одежда большая, потому что она моя, но закатай ее или что там вы, девушки, делаете, когда носите вещи своего парня.

Она ставит руки на бедра и поднимает бровь, напоминая мне о моих собственных словах.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — я поворачиваюсь к двери. — Прими душ, сделай свои дела, что ты обычно делаешь. Я приготовлю тебе обед. У тебя есть пищевая аллергия?

— Только на придурков.

— Тебе повезло, Рыжая, потому что придурки сегодня не в меню, — с этими словами я выхожу из комнаты, запирая за собой дверь.

Два дня назад я был грозным человеком, избавляющим этот мир от самых больных, самых развратных сукиных детей, разгуливающих по этому городу. Теперь я прославленный нянька, обменивающийся колкостями со своей чертовски дерзкой пленницей, которая не поддается дрессировке.

Если быть честным, борьба с ней заставляет всю кровь в моем теле сосредоточиться в члене. Но если быть еще честнее, ее неустанная потребность в конфронтации вызывает у меня чертову мигрень.

Сделай ее довольной и счастливой, пока она здесь, чтобы она не выдала нас, вынуждая меня убить ее. Затем убери ее к черту и двигайся дальше, когда придет время. Это должно быть моей новой навязчивой идеей. Не эти ее темные шоколадные и бездонные глаза и мягкое, стройное тело, которое я хочу обернуть вокруг себя, как гребаное одеяло…

Я приглаживаю волосы дрожащими пальцами, затем лезу в карман, нащупывая свою монету, полностью игнорируя ожерелье рыжей гадюки.

Я перекатываю монету по костяшкам пальцев, мысленно расставляя свои эмоции от самых важных до не имеющих значения, затем продолжаю путь на кухню.

Спокойный.

Хладнокровный.

Собранный.

По крайней мере, так я говорю себе.

После того как Килл ушел из моей новой комнаты, я заперлась в ванной и долго принимала горячий душ, обдумывая ситуацию.

Килл хочет меня. Это очевидно. Что бы это ни значило, насколько бы далеко он не зашел, кажется, он хочет прикоснуться ко мне. Даже если он борется с собой. Это делает нахождение здесь запутанным.

Это он держит меня здесь? Или у него есть начальник, перед которым он отвечает?