Клык на холодец

В отсветах костра Лиска разглядела лицо гостя – и обмерла от ужаса. Землисто-серое с лиловыми прожилками, безвольно отвисшая нижняя челюсть, чёрный язык болтается в провале рта. И – глаза! Вернее, глазницы, из которых выпирает белёсая губчатая, похожая на раздавленный гриб, масса.

Т-дах!

Пуля ударила отвратительного гостя в грудь, но тот будто её и не заметил. Качнулся назад, выпрямился и, пока боец терзал затвор – в три шага пересёк поляну и, неестественно далеко выбросив руку, вырвал оружие у владельца. Второго бойца, так и не успевшего выстрелить, пришелец снёс взмахом другой руки – нечеловеческим, неестественным, словно палкой, прикреплённой к телу на шарнире. Сила удара была такова, что бедняга улетел через всю поляну, к завывающим от страха «зеленушкам».

Т-дах!

Т-дах!

Т-дах!

Виктор, встав на колено, торопливо опустошал магазин. При каждом попадании от пришельца летели клочья, но это, похоже, ему не вредило – монстр развернулся и пошёл на нового противника.

Т-дах!

Т-дах!

Затвор щелчком встал на задержку и Виктор, выматерившись, вскочил на ноги. Карабин он перехватил за ствол, как дубину.

– Ну, иди сюда, зомби хренов…

Из темноты метнулось вытянутое в прыжке тело – и сбило мужчину с ног. Он извернулся, пытаясь уйти в сторону перекатом, но другая тень, движущаяся вполне по-человечески, подскочила к нему и взмахнула прикладом. Тупой удар, и Виктор растянулся на земле.

Большая собака – это она прыгнула из кустов – обнюхала лежащего и подняла башку, корноухую, в болезненных проплешинах и торчащих клоках шерсти. Глаза у неё были как у той, первой твари – вытекающие из орбит сгустки губчатой субстанции.

Кошмарное существо беззвучно ощерило клыки. В лицо Лиске ударила густая волна трупного смрада.

Это было уже слишком. Ноги подкосились, и девушка мешком осела на траву.

Она пришла в себя от холодной струйки, льющейся на лицо, на шею, за воротник. Разлепила глаза – над ней стоял незнакомый мужик и поливал её водой из круглой, обтянутой кожей, фляги.

Девушка осторожно приподняла голову. Сколько времени она провалялась без чувств? Не слишком долго – вокруг только-только начал растекаться серенький рассвет.

– Что, соска, понравились тебе грибные?

Обнаружив, что пленница пришла в себя, владелец фляги довольно осклабился. Теперь Лиска могла его рассмотреть. Средних лет, в густой, до глаз, бороде. Брезентовая куртка, двустволка на плече – типичный для Леса облик фермера.

– Только зря ты размечталась – продолжал, скабрёзно ухмыляясь, фермер. – У их, грибных, енто самое дело не работает, сгнило. А у меня – очень даже работает. Хошь убедиться?

И тут же изобразил жестом как у него работает «енто самое».

«..Грибные? Это он о ком?…»

– Эй, колхозник! Тронешь её – найду и порву!

Виктор сидел возле едва тлеющего костра со стянутыми за спиной руками. Голова его была залита кровью. Струйки, кое-где уже подсыхающие, сбегали на лоб и щеки, заливали правый глаз.

Чуть дальше лежали валялись вниз два уцелевших бойца, тоже замотанные верёвками. Один из них извивался, пытаясь высвободить руки.

Колхозник подошёл к нему, пнул и повернулся к Виктору.

– Это кто ж у нас тут блеет? – осведомился он – Ты, болезный, скоро сам станешь грибным – а туда же, угрожаешь…

И ткнул большим пальцем за спину. Лиска обернулась – и заледенела от страха и отвращения.

Посреди поляны нелепой покосившейся статуей торчал давешний зомби. Она снова увидела то, что, складками выпирало из его глазниц – и едва сдержала рвотный позыв.

«Ну, уж нет! Больше эти сволочи моей слабости не увидят!»

– Я тебя в любом виде порву. – пообещал Виктор. – Хоть в грибном, хоть в ягодном. Сдохну, а порву!

– Сдохнешь-сдохнешь, уж будь уверен! – с готовностью посулил владелец фляги. – Но, сперва к делу тебя пристроят, как и остальных. Так что, ты давай, говори, потешься напоследок! Грибные – они у нас молчаливые, что люди, что собаки. Ни лаять, ни говорить не умеют!

– Зато ты, Семён Васильич, гляжу, шибко разговорчивый. К Хозяину в подвал захотел?

Говорил крепкий парень, одетый в кожаную, прошнурованную на груди и боках безрукавку. Бритая налысо голова носила, как заметила Лиска, следы грубо сведённых татуировок. На руки же парень времени тратить не стал – от кончиков пальцев до плеч они были покрыты переплетающимися символами самого брутального вида.

Видимо, угроза, адресованная «колхознику», не была простой фигурой речи – тот побледнел и испуганно зачастил:

– Ты чё, ты чё, Блудояр? Я ж того, шуткую! Сам посмотри, какая соска гладкая – попка, буфера, все дела! А то, давай, вместе её оприходуем? Ты первый, само собой…

– Я те оприходую! Ступай, «зеленушек» вяжи, пока не разбежались!

– Да я эта… я – как прикажут. Только с ранеными что делать, а?

– Мужик кивнул на носилки. – На себе, што ль, переть?

– Да ты совсем без мозгов, как я погляжу! – хмыкнул парень. – Отбери шесть голов, которые поздоровее, и подпряги.

– А не станут?

– А в рыло? Не хочешь сам нести – заставь. Как – твои проблемы. Да, и псов распорядись привязать. Потеряются – Хозяин с нас башку снимет.