Клык на холодец

Место для экзекуции было выбрано прямо перед монументальным крыльцом усадьбы. Виктор было, решил, что Порченый, как и положено тирану и злодею, нарочно выбрал для себя такую роскошную трибуну. Но нет: друид пренебрёг штампами и стоял, как и прочие присутствующие, на земле, в окружении покачивающихся грибных зомби и неподвижных, как статуи Римской волчицы, чупакабр.

«Лобное место» представляло из себя большой, метров четырёх в диаметре, круг, засыпанный мелким, чёрным, блестящим, как толчёное стекло, песком. Зрители (в этом качестве выступало всё население Грачёвки) держались по краям поляны. Первого приговоренного, уборщика, вывели двое, испуганно озирающихся надзирателей. С несчастного содрали одежду, в глотку насильно влили чашку ярко-зелёной, остро пахнущей незнакомыми травами жидкости. Видимо, «угощение» не отличалось вкусом – уборщик визжал и отплёвывался, но как допил – сумел встать, сделал, подчиняясь тычкам в спину, два десятка шагов, и остановился в середине чёрного круга.

Порченый поднял длинный, в человеческий рост, посох, выкрикнул гортанную фразу на незнакомом языке и с силой ударил о землю. По толпе пронёсся вздох.

Несколько мгновений ничего не происходило. Обречённый уборщик неуверенно огляделся по сторонам, попытался сделать шаг – и обнаружил, что его лодыжки опутаны тонкими, вроде проволочного вьюна, стебельками. Он завопил от ужаса (толпа отозвалась очередным вздохом) и рванулся. Но ростки не просто удерживали его на месте – они удлинялись, увеличивались в толщине, оплетали колени, бёдра, карабкались по коже к пояснице, к животу, к груди. Из коры проклёвывались тонкие шипы – и тоже росли, впиваясь в живую плоть.

Крик ужаса перерос в истошный вопль, полный мучительной боли. Страшная поросль оплетала человека всё гуще – было видно, как лопается кожа и несчастный, подобно мученикам Дантова Ада, прорастает колючей мерзостью изнутри.

Из груди страдальца вырвался вибрирующий, совершенно нечеловеческий вой – и захлебнулась клокотанием. Пучки смертоносных ростков вырвались вместе с фонтанами крови из рта, глазниц – Виктор, цепенея от ужаса, понял, что на самый длинный шип наколото глазное яблоко. То, что осталось от несчастного, превратилось теперь в корявый, скрученный из множества шевелящихся терновых ветвей столб, очертания которого отдалённо напоминали человеческую фигуру. Вокруг столба расплывалась, впитываясь в песок, дымящаяся багровая лужа.

Толпа потрясённо молчала.

– А теперь – следующий!

Грачёвцы опомнились: заголосили и, сбивая друг друга с ног, отшатнулись подальше от чёрного круга. Виктор не мог различить лицо под глубоким капюшоном, но не сомневался, что его исказила злобная, презрительная усмешка.

– Не бойтесь, человеки, вам ничего не угрожает. Пока – запомните, пока! – вы не решитесь нарушить мои планы, как нарушили их эти ничтожества!

Кончик посоха указывал на Виктора. Но тот не смотрел на друида. От страшного столба к кучке пленников ползли новые колючие стебли. Они извивались, как змеи, разрывали мох остриями вытягивающихся на глазах шипов.

«Партизаны» подались назад и пятились, пока не почувствовали лопатками каменную кладку крыльца. Ни один, даже Мессер, не издал ни звука – а до смертоносных отростков оставалось семь шагов… шесть… четыре…

Друид вскинул посох над головой.

– Вы видели, что будет с теми, кто откажется покориться мне, друиду Эреману, которого не зря называют Чёрным!

Кусты за спинами грачёвцев с треском раздались, толпа прыснула в стороны.

– Боже ж ты мой, сколько пафоса…

Говоривший, здоровенный тип в засаленном, протёртом до белизны кожаном плаще, ржавой разлапистой каске и очках- консервах поверх закрывающей лицо маски, поднял метровую трубу. Под её толстым дырчатым наконечником плясал острый язычок голубого пламени, от затыльника к стоящей позади тележке, нагруженной большими баллонами, тянулся кольчатый металлический шланг.

– Порченым тебя называют! Порченым, а не Чёрным, вошь ты лобковая! Жги, ребята, здесь уже ничего не исправить!

Стоящий возле тележки парень – в таком же плаще, но без маски – крутанул вентиль на баллоне. Струя огня с воем плеснула на ползущие колючки, и те мгновенно вспыхнули. Следующая окатила истекающий кровью столб, он занялся чадным костром; запах жареного мяса напрочь забивал и вонь сгоревшего биодизеля, и волну трупного смрада от грибных зомби, которые уже ковыляли, раскинув руки, навстречу пришельцам.

Ходячим мертвецам явно не хватало проворства. Чупакабры в два прыжка обогнали своих человекообразных собратьев – и первыми получили в оскаленные морды порцию огнесмеси. И не остановились – летели на врага длинными прыжками, подобно адским огненным псам из фильмов ужасов.

– Ох ты, ёпть… пли, ребята, все разом!