Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин

Онтологическому учению Е. Н. Трубецкого не суждено было стать, в отличие от его теории познания, темой отдельного исследования. Даже в своем обобщающем труде «Смысл жизни» Е. Н. Трубецкой, формально не выделяющий рассмотрение онтологической проблематики в отдельную главу и непосредственно переходящий от гносеологического введения к философскому осмыслению христианской теодицеи, как будто считает излишним излагать собственную теорию бытия. Между тем, по мере последовательного изучения творчества философа, первое ощущение общей онтологической направленности самых разнообразных теоретических поисков Е. Н. Трубецкого с неизбежностью перерастает в окончательное убеждение в наличии глубокой онтологической обоснованности всех основных религиозно-философских выводов мыслителя. Настоящая пронизанность важнейших тем творчества Е. Н. Трубецкого онтологической проблематикой, делающая излишней ее формализованный анализ, и глубокая убежденность мыслителя в бытийственных истоках подлинного философствования, обращающая его творчество к конкретным вопросам жизни личности и, прежде всего, к жизни религиозной – все эти характерные черты миросозерцания Е. Н. Трубецкого позволяют рассматривать его на общем фоне всегда обладавшей онтологической ориентированностью русской религиозной философии как мыслителя, сумевшего разработать наиболее ясное и последовательное онтологическое учение, и, в этом смысле, сравнимого в русской религиозно-философской традиции только с Н.О.Лосским и С.Л.Франком.

«Всеединая мысль, – пишет Е. Н. Трубецкой, – заключает в себе от века безусловное «что» всякого возможного предмета познания и сознания – вот то единственное, что может быть выяснено в пределах гносеологии. Вопрос о том, заключает ли она в себе безусловное

«для чего» всего существующего и могущего быть, входит в задачу иного онтологического исследования – об отношении всеединого сознания или всеединой мысли к тому реальному содержанию, которое она в себе объемлет… Иначе говоря, заключает ли она в себе, сверх смысла логического, еще и реальный, жизненный смысл или, что то же – жизненное оправдание содержимой в ней вселенной?»[105]

. Именно так, по-прежнему в связи с рассмотрением основополагающей для своей философии категорией «безусловного всеединого сознания», Е. Н. Трубецкой определяет главный вопрос, в процессе разрешения которого он предполагает сформулировать важнейшие принципы своего онтологического учения.

Следует подчеркнуть две характерные особенности в формулировке Е. Н. Трубецким основного вопроса своей онтологии. Во-первых, исходящая из изначальной философской интуиции Безусловного Всеединства категория «безусловного всеединого сознания», получившая в гносеологии Е. Н. Трубецкого всестороннюю формально-логическую разработку, рассматривается в онтологии философа прежде всего с точки зрения выявления ее реального жизненного содержания. При этом – неизбежно в этой категории – подчеркивается элемент трансцендентности ее содержания по отношению к миру и человеку, что возвращает мыслителя к постановке проблемы Абсолютного и другого теперь уже в рамках онтологии. Во-вторых, подчеркнутое выделение в рамках онтологии аксиологического аспекта интуиции Безусловного Всеединства, когда, как указывает Е. Н. Трубецкой, «вопрос о смысле ставится не только как вопрос об истине, но также и в специфическом значении вопроса о ценности»[106], с самого начала придает онтологическому учению философа экзистенциально-аксиологическую направленность, при которой разрешение вопроса о сущности бытия ставится в жесткую зависимость от предварительного нахождения смысла его существования. «Мы уже видели, – пишет Е. Н. Трубецкой, – что интуиция… всеединого истинного и безусловного сознания над моим ограниченным, изменчивым, движущимся и заблуждающимся сознанием обусловливает самую возможность познания. Передо мной проходят бесконечные ряды представлений, чувств и ощущений, по-видимому, не связанных между собой какой-либо единой нитью и противоречивых… Но я знаю, что где-то, над этими движущимися и сталкивающимися рядами, есть недвижная

истина всего, в которой от века дан и от века осуществлен абсолютный синтез всех возможных содержаний сознания… Над гераклитовым током изменчивых представлений есть всеединое и безусловное сознание

… Только через подъем к этому безусловному всеединому сознанию, в котором содержится смысл – истина всего, что есть, я спасаюсь от моей лжи, от моих заблуждений, от хаотической бессмыслицы моих представлений. Мы чувствуем тот же подъем и ощущаем ту же точку опоры над бессмыслицей, когда последняя является перед нами не в теоретической форме заблуждения, а в практической форме житейской суеты. Тут это – точка опоры – не мысленная только. Я отталкиваюсь от суеты не одной мыслью, но и волей, чувством, всем моим существом»[107].