Князь Евгений Петрович Оболенский

«Из числа приговоренных в каторжные работы – восемь человек, а именно: Сергея Трубецкого, Евгения Оболенского, Артамона Муравьева, Василия Давыдова, Якубовича, Сергея Волконского, Борисова 1-го и Борисова 2-го, немедленно отправить закованными в двух партиях, имея при каждом преступнике одного жандарма и при каждых 4-х одного фельдъегеря, в Иркутск к гражданскому губернатору Цейдлеру, коему сообщить Высочайшую волю, дабы сии преступники были употребляемы, как следует, в работу и поступлено было с ними во всех отношениях поустановленному на каторжных положению; чтобы он назначил для неослабного и строгого за ними смотрения надежного чиновника, за выбор коего он ответствует и чтобы он о состоянии их ежемесячно доносил в собственные руки Его Величества через Главный Штаб». [20]

Кроме того, было приказано везти осужденных не через Москву, а по Ярославскому тракту.

На основании этого повеления, Оболенский уже 21 июля 1826 г. находился на пути в Сибирь. Многие подробности из жизни его там читатель найдет в прилагаемых здесь же «Воспоминаниях» самого Евгения Петровича, но некоторые сведения мы заимствуем еще из помещенных в «Историческом Вестнике», писем Оболенского к мужу его сестры, А. B. Протасьеву. В письме, написанном 12 марта 1830 года (первом письме из Сибири, отправленном притом нелегально), находятся, между прочим, такие строки:

«Милый друг и брат! Вот уже пятый год, что пера не брал в руки и не изливал никому своих чувствований: давно желал я сказать тебе то, что у меня на душе, давно хотел тебе передать то, что со мною было в продолжение сего долгого времени, но должен был покориться обстоятельствам… 21 июля 1826 года выехал я из крепости. Не стану я тебе говорить, что я чувствовал, расставаясь навсегда со всем тем, что оживляло мою жизнь… После трехнедельного пути достигли мы, наконец, Иркутска, откуда послали нас по заводам для назначенной нам каторжной работы. Я и Якубович попали на соловаренный завод (Усолье) в 60 верстах от Иркутска. Приехав к месту нашего назначения, дали нам неделю отдыха, после которого дали топоры в руки и послали в лес рубить дрова. Бодро пошли мы с Якубовичем с топором за поясом и начали валить лес, и крупный, и мелкий. Работа казалась сначала тяжелою, но впоследствии привычка несколько уменьшала её тягость. В течение шестинедельного нашего пребывания на сем заводе мы были свободны, жили на своей квартире, ходили на работу в которое время вздумается, и, признаюсь, самая каторга была довольно сносная, исключая отношений к местному начальству, которые везде и всегда довольно неприятны».

Такие сравнительно льготные условия жизни продолжались, однако, не долго, и 6 октября того же года Оболенский был уже в Иркутске, откуда немедленно его, вместе с другими, отправили в Нерчинск.